— Счастье.
Глава 19
Вечером следующего дня Сиренити хлопотала на кухне, готовя обед.
— Знаешь, что я думаю? Тот человек, которого вроде бы видела Зоун в ночь смерти Эмброуза, должно быть, был Файрбрейс. Мы предположили, что это Ройс Кинкейд пришел, чтобы напугать ее. Но сам он говорил, что только один раз показался ей в окне.
— Ты права. — Калеб был занят делом, поглощавшим все его внимание: он откупоривал бутылку вина. — Наверно, это был Файрбрейс. Судя по тому, что он сказал полицейским, время совпадает. И автомобиль, шум которого Блейд слышал на дороге вскоре после полуночи, должно быть, тоже был его.
— Джесси говорила нам, что ушла около одиннадцати. — Выдвинув ящик кухонного стола, Сиренити выбрала нож и занялась горой овощей, нужных для приготовления задуманного овощного карри. Она решалась на возню с этим сложным блюдом, для которого требовалось множество всяких экзотических специй и приправ, только по особым случаям, когда ждала гостей.
В пароварке уже томился рис, а на кухонной стойке в готовности стояли в ряд специальные мисочки с нарубленным арахисом, чатни[10], мелко нарезанным луком, засахаренным имбирем и мякотью кокосового ореха. Этим утром перед обратной дорогой в Уиттс-Энд она велела Калебу остановиться у винного магазина и выбрать пару бутылок дорогого шардонне. Ночевать им пришлось в Сиэтле, потому что дела в полиции заняли почти всю вторую половину дня.
В пятый раз за последние двадцать минут Сиренити украдкой взглянула на часы. Обед будет готов через полчаса, а Роланд Вентресс все не появлялся. Она пыталась сохранить внешнее спокойствие, но внутри у нее начали скручиваться тугие узлы. Она была уверена, что он приедет.
Калеб был в своем самом стоическом настроении и вел себя так, словно ничего необычного не происходило. Он был спокоен, хладнокровен и, как всегда, полностью владел собой. Сиренити не видела, чтобы он исподтишка поглядывал на часы. Он ни разу не упомянул о возможном приезде деда. Казалось, он даже не помнит, что было такое приглашение.
Но ведь у Калеба с самого начала было гораздо меньше надежды на это, чем у нее, напомнила себе Сиренити. Она у него была скорее всего почти на нуле. Он просто не верил, что дед приедет.
Однако сама она убедила себя, что Роланд воспользуется предлогом, который она ему подкинула, и попытается спасти свои отношения с внуком. Она рассчитывала на то, что Роланд слишком умен, чтобы повторять прошлые ошибки.
Стол еще не был накрыт. Сиренити боялась приступать к этому действию, потому что тогда ей придется решать вопрос о количестве приборов. Она никак не могла заставить себя накрыть сегодня стол только на двоих. В то же время она понимала, что будет гораздо хуже, если она накроет стол на три персоны и один прибор так и останется неиспользованным. Получится так, будто они обедают в компании с призраком.
— Ты собираешься рассказать деду о том, что на самом деле произошло с твоими родителями? — спросила Сиренити, разрезая картофелину.
— Да, собираюсь рассказать ему почти все. Он заслуживает того, чтобы знать правду.
Сиренити подняла глаза на Калеба, когда он налил вина в два бокала. Его лицо было похоже на вырезанное из камня, и по глазам нельзя было ничего прочитать. Она вдруг поняла, что он тоже ждет — прислушивается, не раздастся ли шум автомобиля на дорожке, гадает, не послышится ли стук в дверь.
Ждет, но ничего не ожидает. У него это хорошо получается, подумала она. Правда, ему довелось немало в этом практиковаться.
— И о том, какую роль сыграл тогда во всей этой истории Франклин? — негромко спросила Сиренити. — Об этом ты тоже расскажешь Роланду?
Калеб ответил не сразу.
— Наверно, нет. Какой в этом смысл? У Франклина жена и сын. Внуки. Им всем будет плохо, если сейчас швырнуть им это прошлое в лицо. И им ни к чему знать, как он все еще верен своей романтизированной версии этой истории с Патрицией.
— Интересно, почему твой отец так и не открыл Роланду имени мужчины, с которым у Патриции был роман.
Несколько секунд Калеб молчал.
— Вероятно, считал, что и так уже причинил достаточно вреда семье. Ни к чему было все усугублять, заявив, что любовником Патриции был Франклин. Тем более, что от этого ничего бы не изменилось.
— И будучи Вентрессом, он был, видимо, слишком горд, чтобы пытаться оправдать свою связь с Кристал.
— Наверно.
— Поэтому он не выдал Франклина, и это, несомненно, заставило Франклина возненавидеть его еще больше, — заметила Сиренити.
— Почему?
— Потому что от этого Франклин должен был почувствовать себя слабым. Ну и каша заварилась. Он всегда питал к Гордону недобрые чувства, но когда Патриция из-за скандала покинула Вентресс-Вэлли и Франклин увидел, что его счастье навеки разбито — по крайней мере он так думал, — он озлобился еще больше.
— В том, что она уехала, он винил моего отца.
— А в итоге получается, — сказала Сиренити, — что она, вероятно, и не любила его вовсе. Она была несчастлива с твоим отцом, чувствовала себя запертой в западне в трех тысячах километров от той жизни, которую знала, — вот и обратилась к Франклину за утешением. Но по-настоящему она его не любила.
— Наверно, нет.
— И в глубине души Франклин, должно быть, это знал.
— Еще одна причина, почему он так и не простил моего отца.
— И тебя, — добавила Сиренити.
— И меня, — согласился Калеб. — Но это не в счет. Потому что в семье меня и без него все равно никто не простил.
Не поворачивая головы, Сиренити быстро взглянула на него. Его лицо оставалось бесстрастным.
— Наверно, Франклин так остро реагировал на известие о моих фотографиях потому, что ему отчаянно хотелось верить, будто ты — точная копия Гордона. Ему хотелось думать, что ты повторяешь поступок своего отца, связавшись с женщиной, которая опозорит твою семью. Это оправдывало его озлобленность. Подтверждало его убеждение в том, что вы оба — Гордон и ты — недостойны быть наследниками Вентрессов.
— Да, наверно.
Сиренити попыталась сменить тему разговора.
— Нам повезло, что ты в свое время играл за сборную школы по бейсболу и был классным игроком. — Она вспомнила призы и награды, наполнявшие застекленную витрину в доме его деда. — Твой точный бросок спас нам жизнь. Должно быть, у тебя был потрясающий тренер.
— Моим первым тренером был дед, — сказал Калеб лишенным выражения голосом.
Сиренити перестала резать овощи.
— Правда? Это Роланд научил тебя бросать мяч?
Калеб взял свой бокал с вином и посмотрел на нее.
