— Но я… — Она осеклась, не находя в себе мужества возразить настолько важному человеку. В конце концов, он не только кинозвезда, но и брат режиссера. Несмотря на предостережения Алекс держаться подальше от Дирка Монтроуза, Касси не могла остаться равнодушной к его обаянию.
— А мне можно поехать с вами? — спросил Кип.
— Эй, мне очень бы хотелось, парень. Но лучше тебе не ехать, — без запинки ответил Дирк. — Тебя ищет сестра.
— Алекс? — Мальчик просиял. — Она уже закончила съемки на сегодня?
— Да. — Дирк не отрывал взгляда от Касси. — Иди и найди свою сестричку. Мы с твоей учительницей отправляемся в плавание.
— Вы к ужину вернетесь?
Дирк обхватил рукой плечи Касси и двинулся вместе с ней в другую сторону.
— Может быть, — крикнул он через плечо. — Или может быть, мы найдем кое-что другое, чтобы удовлетворить голод.
Кип смотрел, как они шли по пляжу. Дирк вызывал у него нехорошие чувства. Что-то в этих голубых глазах было такое, что напоминало ему дядю Винса, что-то жестокое, темное и пугающее. Но он никогда не говорил о своих тревогах. В конце концов, Дирк брат Мэтта. А после Алекс Мэтт Монтроуз был самым важным человеком в жизни Кипа.
Он повернулся и побежал к дому, радуясь возможности провести время с сестрой.
В комнате Алекс царил полумрак, шторы были задернуты. Она металась по комнате взад и вперед, словно животное в клетке.
Каждый день противостояние между ней и Дирком нарастало. Он делал все, что только мог, чтобы подорвать ее уверенность в себе, пытался даже провалить их совместные сцены. И каждый день ей приходилось бороться, чтобы собраться, но постепенно она начинала терять самообладание. Она это знала, но ничего не могла поделать.
Сегодняшний день был самым плохим. Сегодня они с Дирком снимали первые любовные сцены.
Прикосновения его рук к ее телу были так ей отвратительны, что она содрогнулась. Но вместо того, чтобы остановить съемку, Мэтт приказал им продолжать, сказав, что сцена прошла идеально. С каждым прикосновением она нервничала все больше и больше, пока у нее не возникло чувство, что она вообще не сможет закончить эту сцену. В первый раз, когда они целовались перед камерой, она чувствовала такое отвращение, что вся задрожала.
И все время Мэтт просто наблюдал с тем отстраненным видом, который появлялся у него, когда он руководил съемкой.
В отчаянии Алекс придумала предлог, сославшись на слишком долгое пребывание на солнце. Только тогда Мэтт сжалился и закончил снимать, а она убежала в свою комнату.
Несмотря на жару, ее всю трясло. Она перестала ходить по комнате и стояла неподвижно, приказывая себе ни о чем не думать. Но невозможно было изгнать из памяти картинки, мучившие ее с тех пор, как она снова увидела Дирка: старика с широко раскрытыми глазами и с поднятыми руками в попытке остановить разрушительную силу, несущуюся на него, словно шаровая молния.
Мэтт сидел в одиночестве в маленькой видеокомнате и смотрел отснятый за день материал. Он прокручивал эти кадры снова и снова, пока не выучил каждый из них наизусть. Какими бы недостатками ни страдал Дирк (а их было порядочно), Мэтт вынужден был признать один неоспоримый факт: Дирк как актер сильно вырос. Он более чем подходил для этой роли. И Александра оказалась способной актрисой.
Но Мэтт слишком долго общался с камерами, чтобы подозревать их во лжи. Он видел на экране мужчину и женщину, между которыми при каждом прикосновении проскакивали искры. Нельзя было отрицать существования вполне осязаемого напряжения между Дирком и Александрой.
Он остановил кадр их первого поцелуя и откинулся назад, делая над собой усилие, чтобы сохранить объективность насчет Александры и брата. Дирк уже давно посеял в сознании Мэтта семена подозрений, сказав ему, что они с Александрой провели ночь после вечеринки у Сиднея вместе. Могла ли быть хоть какая-то крупица правды в его словах?
Ревность. Для Мэтта это чувство было чуждым. Мэтт с трудом мог признаться в нем. Но правда заключалась в том, что она терзала его. Он не мог вынести вида любимой женщины в объятиях своего брата.
Сомнения мучили его. Они с Александрой теперь каждую ночь проводили вместе. Актерам и съемочной группе было хорошо известно, что они любовники. Существующие между ними чувства были подлинными. Такие чувства нельзя подделать. И все же во время каждой сцены между Александрой и Дирком так и проскакивали искры.
Как режиссер фильма, он должен был быть в восторге. Такие чувства гарантировали коммерческий успех фильму. Но там, где дело касалось Александры, он был не только режиссером. Он был человеком, который ее любит. И сейчас его посещали темные, мучительные мысли.
— Дирк. — Алекс постучала в дверь хижины Дирка, нервно ломая руки. В течение долгих недель съемок она молча страдала. Теперь, когда фильм подходил к концу, ей необходимо встретиться с ним лицом к лицу.
Хотя она тщательно продумала то, что хотела сказать, успокоиться она не могла.
Дирк открыл дверь.
— Ну. — Он внимательно посмотрел на нее, потом отступил, давая ей войти. — В чем дело, Алекс? Не говори мне, что хочешь порепетировать очередную любовную сцену.
— Мне… надо поговорить с тобой.
— Ладно. Говори. — Он сел и вытянул свои длинные ноги. Эта свободная, небрежная поза приводила ее в ярость.
— Хочешь выпить? — спросил он, поднимая хрустальный графин, наполненный янтарной жидкостью. На столе рядом с ним стояла бутылочка с таблетками.
— Нет. Я только… — Алекс облизала сухие губы, подошла к окну, обернулась. — Я хочу, чтобы ты знал, что я никогда не забывала о той ночи, когда ты вынудил меня поехать с тобой в машине.
— Вот как? — Он ухмыльнулся и сделал большой глоток. — Такова твоя версия? Я тебя вынудил?
Она сжала Кулаки.
— Ты знаешь, что ты сделал. Более того, ты убил того старика. Я прочла об этом на следующий день в газете. Его звали Фредди Трильби. И он умер.
— Ой-ой. — Он улыбнулся еще шире. — И ты не обратилась в полицию? Я бы сказал, это делает тебя соучастницей преступления. И что ты теперь на это скажешь, мисс Добродетельная Пара Туфелек?
Алекс отвернулась.
— Я собиралась, — призналась она, глядя в окно. — И пошла бы, но в тот день произошло нечто такое, что заставило меня забыть обо всем. В доме случился пожар, и моя Нанна…
Дирк так быстро шагнул к ней, что она не успела отскочить. Когда он схватил ее за руку, она отшатнулась, но он притянул ее к себе и, схватив ее за волосы, резко откинул назад ее голову. Дыша ей в лицо винным перегаром, он прошипел:
— Нечего утомлять меня всеми подробностями. Меня не интересуют твои грустные истории. И не думаю, что власти примут во внимание твои ничтожные оправдания. Все это уже в прошлом — и там и должно остаться. В моей жизни теперь нет места для всего этого. И ты не имеешь права ставить под угрозу мое будущее, вспоминая прошлое. Поэтому забудьте об этом, леди, — он так сильно дернул ее за волосы, что у нее из глаз брызнули слезы, — или я заставлю тебя пожалеть, что ты когда-либо меня видела.
