На юбилее Семёна Панкратовича имел честь, – С лёгким придыханием говорит он, – такие коленца… а?! Говорят, цыгане пытаются повторить, но всё не выходит.
– Подумываю в начале осени сделать етакий перепляс с лучшими танцорами московскими, – Роняю загодя обдуманную фразу, – Штоб каждый показать себя смог, а зрители оценили. Где-нибудь в октябре.
– Да? – Раздевальщик ажно надувается от полученной информации, и явно начинает раздумывать на тем, как бы слить её повыгодней, прокручивая в полуседой голове всевозможные схемы.
– Но ето как выйдет, – Развожу руками, – мои хотелки ето одно, а жестокая реальность – совсем другое!
– Как же-с! – Начинает кивать тот, выдавая нам номерки. Отхожу, пряча улыбку – вброс прошёл! Раздевальщик сам поделится сплетнями с нужным людом, и вот ей-ей! Вернусь по осени, и для перепляса всё превсё готово будет – при том, што я пальцем и вовсе не шелохну.
А што!? Те же цыгане не откажутся, мероприятие-то ого! Даж если и проиграют в плясках, то возьмут своё на песнях и прочем ай-на-нэ. Другие плясуны известные тоже закусятся, да и купчины московские небось не откажутся развлечься.
– Постричься для началу, – Ерошу друга по волосам, – а то зарос ты больно! Как ещё не обовшивел-то! Вот уж где чудо!
Парикмахер при бане, молодой ещё совсем паренёк, усадив Саньку на табуретку, начал суетиться вокруг, рассказывая последние сплетни.
– Как будем стричься? – И ножницами блестючими да острыми щёлк-щёлк!
– Как мальчиков при лавках стригут, но только штоб качественно! Штоб видно было, што мастер делал, а не мать лишнее под горшком выстригала.
– А как же-с! – Парикмахер, то и дело срываясь на ярославский акцент, старательно, но неумело изображает етакого потомственного москвича, привычного ко всякому люду. Но прорывается иногда, да-с…
Впрочем, мастер он и в самом деле отменный, других в Сандунах и не водится. Поработает так несколько годков по утрам, когда в банях всё больше жокеи, цыгане да не пойми кто, пообтешется малость, и допустят его уже к сиятельствам и благородиям, в вечерние часы. Может быть. А может и нет. Иные до седых волос доживают, а всё чуть не на побегушках.
А пока вот, тренируется. Не только и даже не столько в искусстве парикмахерском, сколько в искусстве общения с любым клиентом, кто бы ето ни был.
– Жокеи с утра пришли, – Доверительно рассказывает он, повернув на мгновение красиво постриженную голову с напомаженными кудрями в мою сторону, не прекращая щёлкать ножницами у Санкиных ушей, – ну и как водится, цыгане за ними.
– Хвостиком, – Киваю понимающе, глядя на отточенные движения мастера, чуть ли не пританцовывающего вокруг Саньки, – одно без другово и не бывает.
– Да-с! Не упомню даже такого, чтобы жокеи пришли, а цыгане следом не объявились! – Улыбается парикмахер тонко, – Жокеи вес гоняют, зло парятся! Цыгане иной раз до обморока себя доводят, но сидят в парной – слушают-с! Нет-нет, да и обронят жокеи словечко, а кочевое племялошадники преизрядные, да и азартные донельзя! Играют-с! На ипподроме в иные дни чуть не всем табором собираются.
Всё ето объяснялось не столько мне, сколько Саньке.
– Ну вот! – Окинув взором друга, киваю одобрительно, – Видна рука мастера!
Даю двугривенный и тяну Чижа за собой. Взяв шайки, набираем горячую воду, дружок мой тянется за мной, не отставая ни на шаг. Да молча! Вид такой, будто по голове чем тяжёлым ударили. А што делать?! Так вот приходится, шоковой терапией!
Сам-то я попервой у Дмитрия Палыча сидел, на улицу только краешком выползал – только за водой, к дровянику да к помойной яме. Потихохоньку осваивался, Хитровку ту же видывал хотя бы со стороны, да рассказы слышал. И то, как вспомню! Чудом мимо Сциллы и Харибды проскочил, не иначе.
По весне там оказался, так што калунам я не шибко интересен оказался, они по осени больше детишек набирают, хотя мне иные страшилки сказывали. Дядьки разбойники да земляки, без них пропал бы поначалу, ето как пить дать.
А Санька не проскочит, да и меня потянуть может. Ввяжется во што-то, да и я за ним, а там и оба пропадём.
Познакомлю, конешно, с людьми нужными, но пока телок-телком, только глазами удивлённо вокруг лупает, ровно белово света ни разу не видывал.
Так што так и только так! Метод шоковой терапии, да от себя отпускать не буду. А через пару недель и вовсе, укатим в дальние края. На Юга!
В мраморную ванну Санька садился не без опаски, поглядывая на меня – всё ли правильно делает? Я же залез как старожил – как-никак, второй раз уже в Сандунах!
– Ничево так, – Осторожно сказал он, – тёпленько. Маленькова бабка в шайке купала, так похоже, тока больше и…
Он провёл пальце по мрамору ванны и покачал головой, но смолчал. Несколько минут лежали молча, но тут в мыльной появилась богатырская, хотя и несколько грузная фигура, отчётливо пахнущая гарью большого пожарища.
Богатырь тут же нарушил молчание мыльни, найдя знакомово и начав басовито рассказывать тому подробности происшествия.
– …через этаж! – Доносилось до нас изредка, – Чудом не поломался!
Рассказывая, богатырь не переставал мыться, шумно обливаясь из шайки и работая мочалкой.
– Уф! – Несколько минут спустя он тяжело погрузился в ванную по соседству, прикрыв на мгновение глаза. Тут же открыв, зорко огляделся вокруг и расплылся в улыбке.
– Ба! Егор Кузьмич!
– Здравствуйте, Владимир Алексеевич, – Светски отзываюсь я, – С пожара?
– Да! Прекрасная будет заметка, даром что никто не пострадал. Редкое сочетание, уж поверьте.
– Кому ещё, как не вам.
– А вы… молодые люди?
– Друг мой, Александр Чиж, – Представляю я заробевшево Саньку, – Вот, знакомлю с достопримечательностями Москвы.
– Гиляровский Владимир Алексеевич, – Известный всей Москве репортёр весело помахал рукой, не вставая из ванны.
Завязался разговор, и Гиляровский живо втянул в нево робеющего попервой Саньку. Дружок мой отвечает односложно и сильно смущаясь, но всё же ведёт беседу, а не замкнулся улиткой.
Беседа быстро прекратилась в монолог, но о том никто из нас не пожалел. Раскащиком Владимир Алексеевич отказался отменным, на одной импровизации держа внимание всей мыльни так, как не каждый актёр способен с коронной своей ролью. Он повышал и понижал голос, всплёскивал руками и гримасничал, и всё ето удивительно к месту.
– Из Крыма недавно вернулся, – Перескочил он с темы пожара и чрезвычайных происшествий Москвы, где показал себя очень знающим человеком, – Ах, молодые люди, знали бы вы, какое это чудесное место! Земля, где степной окоём плавно переходит в горы и морское побережье, а запах степного разнотравья смешивается с ароматами горных лугов и солёного морского воздуха!
– Оседлать коня, да
