– И добавлю себе в очередь ещё пару десятков желающих прикончить меня, – вздохнул Таргус. – И так слишком многие хотят меня замочить, а ты предлагаешь ещё более усугубить положение.
– Да десятком больше, десятком меньше – какая разница?! – Карл Фридрих поднял с блюдца недоеденный штрудель и агрессивно сжевал его. – Кхм. Тут главное то, что мы возвысимся до невероятных высот! Такого стремительного взлёта, меньше, чем за десятилетие, в истории нашей династии не было никогда! Но для этого надо разбить осман, а они всё ещё сильны, как оказалось.
– Ты не понимаешь, во что впутываешь нас, «отец», – Таргус не сдержался и выдернул из горки штруделей один самый аппетитный.
– Я всё прекрасно понимаю! – не согласился Карл Фридрих, недовольно наблюдающий за постепенно исчезающим штруделем. – У тебя есть шестьдесят тысяч легионеров! Ни одно курфюршество не может себе такого позволить! Чего тебе стоит сходить на Балканы и убить несколько десятков тысяч осман?!
– Это время, а время – деньги, – сказал на это Таргус. – К тому же, я прекрасно помню, что Мария Анна родилась в 1718 году, то есть ей сейчас восемнадцать, она старше меня на десять лет.
– Ты женишься на ней в четырнадцать лет, это предусмотрено кайзером в черновике договора, – ответил ему курфюрст. – Ей будет двадцать четыре, это всё ещё плодовитый возраст. Елизавете Александрине было тридцать лет, когда мы поженились, а у тебя уже есть брат! И ещё один, судя по кое-каким признакам, на подходе в следующем году!
К «родному брату» Таргус относился равнодушно, так как он фактически не являлся ему родственником, о чём он помалкивал. Карл Фридрих Второй сейчас заботил его меньше всего.
– Какая мне выгода от брака с этой дочерью кайзера? – спросил Таргус. – Лично мне.
– Ну, во-первых, возможные дети от этого брака будут уже в совершенно другой лиге влияния, – начал Карл Фридрих. – Во-вторых, статус зятя кайзера – это уже совершенно другая лига влияния для тебя, можно будет позволить себе больше, чем ты можешь позволить сейчас. В-третьих, это приблизит нас с тобой к кайзерской семье, а также к участию в государственных делах. Поверь мне, он решился на этот шаг отнюдь не просто так и это, потенциально, может создать условия для открытия беспошлинной торговли с эрцгерцогством Австрийским. Это примерно два миллиона возможных покупателей, некоторая часть из которых по-настоящему богата. И эта потенциальная возможность может расшириться и на остальные имперские земли. Я уже веду активную переписку с кайзером, свободную торговлю с имперскими городами ты точно получишь.
– С последнего и надо было начинать! – раздражённо произнёс Таргус, отбирая у Карла Фридриха ещё один штрудель. – М-м-м, я, кажется, начинаю понимать, что ты в них нашёл…
– И теперь? Что ты решил? – пытливо уставился на него курфюрст.
– Выбей у него беспошлинную торговлю, – произнёс Таргус. – Сначала эрцгерцогство и имперские города, потом обеспечь рейхстаг, который примет решение внести имперский закон о беспошлинной торговле во всех имперских землях. Мне надоело терять деньги из-за всяких уродов, которые понаставили таможни на каждой задрипанной дороге!
– Рейхстаг маловероятен, слишком многое потеряют… – начал Карл Фридрих.
– Ему нужна победа над османами? – спросил Таргус. – Если да, то пусть приложит усилия! Ничего не даётся просто так!
– Я обсужу это с кайзером, – хмыкнул курфюрст. – Так ты даёшь своё принципиальное согласие?
– При озвученных условиях в договоре – да, – ответил Таргус.
– Вот и отлично! – обрадовался Карл Фридрих. – Вот и отлично!
//Курфюршество Шлезвиг, г. Александриненсбург, 16 декабря 1737 года//
Таргус находился дома у Зозим, которая уже успела завести десяток слуг, управляющую, закупила дорогой мебели, и огромную кровать, на которой таких как она можно комфортно уложить штук двадцать.
Но дома она практически не бывает, так как у Таргуса всегда есть для неё куча работы. Впрочем, она готовит заместителей, с переменным успехом. Пока что наиболее многообещающей выглядит Мила, славянка с Балкан, которую освободил султан Мехмед I в свете требований договора. Она владела народной латынью на сносном уровне, а сейчас отлично говорит и пишет на классической латыни, была достаточно сообразительна, чтобы исполнять часть обязанностей Зозим, поэтому нашла своё место в аппарате. Чего нельзя сказать о других ассистентах, которые не задерживались на своих местах достаточно надолго.
– Твой повар, надеюсь, не использует свинцовый сахар? – осведомился Таргус, сидя за обеденным столом и внимательно рассматривая кусок слоёного кремового пирога.
– Нет, Ваше Светлейшее Высокородие, – покачала головой Зозим.
Она была одета в бежевого цвета платье-сак, на голове её был не сочетающийся с платьем платок, скрывающий волосы, она ела тот же слоёный кремовый пирог и чувствовала себя очень неуверенно во главе стола, ей в жизни не приходилось занимать главное место за столом, так как она провела всю свою не слишком длинную жизнь в качестве рабыни-ассистентки престарелого османского чиновника, который очень удачно умер. Аккурат к тому моменту, когда в Смирне начали собирать рабов для освобождения. Таргус не беседовал с Зозим на эту тему, но прекрасно понимал, что чиновник умер слишком своевременно и успел перед этим передать Зозим письменное указание продать её султанскому закупщику. Уже потом её определили в общую группу освобождаемых, выяснили, что она отлично владеет латынью и подходит по критерии, после чего она отправилась в долгое и изнурительное путешествие в тогда ещё герцогство Гольштейн-Готторп.
Таргус уже был на две головы выше Зозим, хотя в момент их знакомства она была выше его на пять-шесть сантиметров.
– Итак, есть какие-нибудь актуальные и полезные сведения из Османской империи? – поинтересовался он, прожевав кусочек весьма недурного торта.
– Удалось выяснить, что султан планирует в течение следующих трёх месяцев провести решительные наступательные действия в сторону Персии, – сообщила Зозим. – Для этого в Малой Азии уже ускоренно формируются войска из левенды. Предполагается сорок тысяч пеших и двадцать тысяч конных.
– Значит, пока что наступать преждевременно… – хмыкнул Таргус. – Хотя я слышал, что наёмники-левенды – это собачье дерьмо, непригодное к нормальным боевым действиям…
– Да, Ваше Светлейшее Высокородие, – согласилась Зозим.
– Нет, я всё-таки не стану рисковать, лучше подожду, – решил Таргус. – Что янычары?
– Все в Западной Персии, Ваше Светлейшее Высокородие, – ответила ассистентка. – Ведут ожесточённые бои за Керманшах. Генеральное сражение отгремело три месяца назад, с неоднозначным исходом, но сейчас происходит характерная для тех мест война на истощение: обе стороны совершают налёты на лагеря, вырезают деревни и устраивают мелкие стычки. Янычары были направлены туда взять город, но погрязли в этой свалке и освободятся нескоро. Надир-шах чувствует себя уверенно, несмотря на то, что война порядком затянулась и, по непроверенным слухам, афганцы снова подняли голову после взбучки, которую он им устроил в начале года.
