Прежде чем войти в музей, Тесс замаскировалась солнцезащитными очками и шарфом. Заплатив за билет, она прошла по музею и нашла то крыло, где разместилась выставка.
Жуткое смущение, нараставшее, пока она подходила к выставке, охватывало ее с большей силой по мере того, как она рассматривала висящие на стенах фотографии Лауры Блэйк. Почти без исключения это были крупные планы, схваченные в момент, удивительно раскрывающий выражения лиц. Увеличенные до восьми-десяти футов в высоту снимки подавляли своей силой. Они были слишком человечные, слишком ранящие душу и вызывали бы болезненное чувство, если бы Лаура не раскрывала при этом странное благородство тех, кого она снимала.
Первый зал был занят фотографиями самых разных людей разных слоев общества, профессий и возрастов. Много бедняков. Второй зал включал фото знаменитостей. Портреты, казалось, документально запечатлели хрупкие эго своих оригиналов, которые стремились выглядеть на фотографиях достойно, но в то же время боялись, что их разоблачит камера Лауры. Она безжалостно проникала под их маски, но избегала искушения посмеяться над ними. Вместо этого она великодушно подчеркивала их человечность.
Тесс вступала в третий зал не без содрогания. Едва войдя в него, она почувствовала, будто начинает распадаться на куски.
Стены были увешаны огромными, невероятно красноречивыми изображениями маленького мальчика, Майкла. Они запечатлевали его с двух лет и по сей день, показывая в дюжине ипостасей его растущую личность, и каждое изображение было шедевром. Казалось, его лицо таит в себе тысячу возможностей и в то же время раскрывается в тысяче нюансов.
Этот зал отличался от других не только мощной сосредоточенностью камеры на единственном объекте, но и интенсивностью любви, излучаемой каждым фото. Хотя она и не была знатоком фотографии, Тесс сразу же поняла, что перед ней гений в этой области. Фотографии Лауры Блэйк были полны женственной жертвенности, способности любить, понимать, так что захватывало дыхание.
Хотя первые два зала драматическим образом передавали этот редкий дар, третий зал, посвященный мальчику, доводил его до вершины. Фотографии были оживлены любовью матери к сыну. Но не сентиментальной или пресыщенной, совсем напротив. Они преследовали, даже пугали своей объективностью. Лаура использовала силу своих чувств к мальчику не для того, чтобы идеализировать или приукрашивать его, но чтобы показать его внутреннюю суть. Как женщина Тесс могла понять, какой жертвы это потребовало.
Но для Тесс эти фото значили еще больше, так как мальчик был ребенком Хэла, его частью, за обладание им она отдала бы все, что имела. Хотя бы только раз коснуться.
Если бы он был моим. Слова кружились в ее мозгу, и она не замечала их двусмысленности. Она знала только, что образ мальчика наполняет ее бесконечной жаждой и столь же беспредельной печалью.
И подумать только, что этот ребенок, столь открыто и великолепно представленный здесь всему миру, тот же самый, что и в этом ужасном тайном конверте, который она получила всего несколько дней назад, конверте, который содержал семена ее разрушения и Хэла тоже. Тот же самый мальчик! Дело лишь в знаке, коэффициенте, который кто-то добавляет к этому серьезному личику.
Весь мир может увидеть Хэла на этих снимках, если кто-то обратит внимание на его скрытое присутствие. При этой мысли Тесс почувствовала головокружение. Нетвердыми шагами она двинулась на середину зала, где можно было присесть на скамью. На секунду ей показалось, что она не сумеет этого сделать. Кошмарное собрание портретов, смотрящих на нее чистосердечными невинными глазами, было невыносимо.
Из замешательства ее вывел тихий голос, и она почувствовала чью-то руку на своем плече.
– С вами все в порядке? Я не могу вам помочь?
Тесс обернулась и увидела улыбающуюся ей маленькую женщину. Она была одета в привлекательный весенний наряд с яркой юбкой и рисунчатым верхом. У нее были волосы до плеч и дружелюбные глаза. Поскольку на ней не было ни плаща, ни какой-либо другой верхней одежды, можно было предположить, что она работала в музее или занималась здесь, будучи студенткой.
Но в следующий миг правда стукнула Тесс обухом по голове. Это же Лаура и есть!
К счастью, скамейка оказалась рядом, и Лаура помогла ей сесть.
– Может, вам стакан воды или еще что-нибудь? – спросила Лаура.
Тесс покачала головой.
– Извините, – проговорила она, прикладывая руку к груди. – У меня немного закружилась голова. Я сегодня ничего не ела. Очень мило, что вы не дали мне упасть перед всей публикой.
– Ну, что вы, – возразила Лаура. – Я всегда здесь брожу, пытаясь узнать, как понравились публике снимки. Я сама, кажется, не могу оторваться. Но, честно говоря, не знаю, что и думать, если кто-то потеряет перед ними сознание.
Тесс вымучила улыбку.
– О, не беспокойтесь, если я упаду в обморок, то не от возмущения. Это прекрасные снимки, настолько прекрасные…
Она заглянула в глаза женщине, которая сидела теперь рядом с ней.
– Вы – Лаура, да? – спросила она. Лаура кивнула.
– Верно, – она улыбнулась. – Надеюсь, вас не смущает, что фотограф расхаживает вокруг, когда вы рассматриваете фото. Не волнуйтесь. Если вы находите их смешными, смейтесь, я толстокожая.
– О, нет… – Эта мысль была для Тесс почти невыносима. – Я не могу поверить, что кто-нибудь может смеяться над такими снимками. Скорее напротив. Они разрывают сердце. Я почти хотела бы никогда их не видеть…
Ужасная ирония, скрывающаяся за ее словами, была ощутима лишь ей самой.
– Я… мне очень хотелось с вами встретиться, – смогла прибавить она. – Я не знала ваших работ до этой выставки, но поверьте, что теперь я ваша почитательница.
Она расстроенно развела руками.
– Мне следовало купить каталог – я хотела бы получить ваш автограф.
– Я подарю вам его перед вашим уходом, – проговорила Лаура. – Это доставит мне удовольствие.
Тесс чувствовала себя слабее, чем когда-либо. Посидев, она не восстановила равновесия. Близость другой женщины, казалось, высасывала из нее последние силы.
Как-то сразу она поняла, что ее маскировка не провела Лауру. Взгляд этих милых темных глаз не оставлял никакого сомнения.
– Вы знаете, кто я? – спросила Тесс. Лаура понимающе взглянула на нее.
– Нет, если вы этого не хотите, – проговорила она. – Я догадываюсь, что вы не хотите быть узнанной. Я знаю, какой деловой и важной персоной вы являетесь, и очень ценю, что вы нашли время прийти сюда, Тесс не знала, что ответить. Но сказать что-то надо было, и само собой с языка сорвалось:
– Ваш мальчик… – Она показала на фото. – Каталог говорит, что это ваш сын. Я… он очень красив. Вы, должно быть, очень его любите.
Лаура утвердительно кивнула. Очевидно, что слова не могли передать чувств, которые вызывали фотографии.
