Кроме того, полное взаимное недоверие и непонимание между Ираном и Пакистаном затормозило мирный процесс и оказалось пагубным для афганцев. Между двумя странами нет общих позиций в обсуждении афганской проблемы, и, что еще более опасно, каждая из них ведет чужими руками войну суннитов против шиитов (и наоборот) на территории другой и на афганской территории, увеличивая вероятность взрыва межобщинной войны в регионе. С приходом Талибана межобщинная рознь и религиозные и этнические чистки появились в Афганистане впервые за всю его историю.
Государства Средней Азии — новые игроки на сцене, но они быстро приступили к защите от того, что, по их мнению, угрожает их национальным интересам. Их не устраивает преобладание пуштунов в Афганистане и их ужасает тот вид ислама, которому привержен Талибан. Пока их соплеменники в Афганистане участвуют в каком-либо коалиционном правительстве в Кабуле, среднеазиатские государства не перестанут оказывать им помощь для борьбы с талибами. Это ставит под удар планы Пакистана получить доступ к трубопроводам и путям сообщения в Средней Азии через Афганистан. Если Талибан завоюет Афганистан полностью, то среднеазиатские государства смирятся с ним как с реальностью, но едва ли они доверят свой энергетический экспорт контролируемому талибами Афганистану и Пакистану.
Саудовская Аравия, похоже, так и не смогла прийти к внешней политике, которая бы отвечала ее национальным интересам, а не просто служила для задабривания ваххабитского лобби внутри страны. Только после того, как Мулла Омар нанес личное оскорбление династии Саудидов, саудовцы перестали поддерживать Талибан. Экспорт ваххабизма теперь ударил бумерангом по Саудовской Аравии, все более уменьшая авторитет королевской семьи. Критика коррупции правящего режима и плохого управления со стороны Усамы бин Ладена находит отклик среди населения. И если Афганистан не встанет на путь мира, то десятки новых бин Ладенов будут готовы занять его место со своих баз в Афганистане.
Мусульмане во всем мире весьма озадачены саудовской поддержкой Талибана, поскольку интерпретация ислама талибами основана на отрицании и разрушении. В восприятии Запада ислам все более приравнивается к терроризму в стиле талибов и бин Ладена. Многие западные комментаторы не выделяют Талибан, но осуждают весь ислам за нетерпимость и несовременность. Талибан, как и многие другие группы исламских фундаменталистов, выбрасывает из ислама все, кроме теологии: исламскую философию, науку, искусство, эстетику и мистику. Таким образом, все разнообразие, все богатство ислама и основная идея Корана — построение честного и справедливого гражданского общества, где правители несут ответственность за своих граждан, — предается забвению.
Дух ранней арабо-мусульманской цивилизации заключался в разнообразии слагающих ее культур, религий и этносов. Поразительные и многочисленные неудачи в государственном строительстве в современном мусульманском мире вызваны тем, что этот первоначальный путь, его намерение и одухотворенность были отброшены и заменены либо грубой диктатурой, либо узко понимаемой теологией. «Возможно, уделом ислама было привлекать и использовать примитивные народы, окружавшие или пересекавшие его территорию, но затем оказываться жертвой их жестокой силы. В конце концов порядок восстанавливается и раны затягиваются. Успешный воин-дикарь покоряется всемогущей городской жизни ислама», — писал Фернан Бродель.[332]
Могут ли талибы последовать этому обычаю мусульман и изменить свою политику, усвоить этническое разнообразие и культурное богатство Афганистана, чтобы стать его законными правителями? В их нынешнем состоянии — едва ли. Талибан пребывает в состоянии между племенным обществом, которое он пытается игнорировать, и государственной структурой, которую он отказывается создать. Хотя талибы и лишили власти всех непуштунов, им не удалось удовлетворить требования пуштунов, и последние уже возвращаются к своему племенному делению. Прежде такого никогда не было. «Несмотря на очевидное преобладание пуштунов, процесс становления государства подразумевал участие всех этнических групп и заметное место непуштунов как среди бюрократии, так и в войске», — пишет афганский ученый Ашраф Гани.[333] Талибы противостоят всему ходу афганской истории, так как они не понимают его.
В то же время Талибан отказывается описать афганское государство, которое он хочет создать и которым собирается управлять, потому что сам не знает, чего он хочет. Отсутствие центральной власти, государственных институтов, методов администрирования и механизмов, позволяющих народу в известной степени участвовать в управлении (Лойя Джирга, или исламская Шура, или парламент) не дают возможности многим афганцам принять Талибан, а внешнему миру — признать правительство талибов. Не может существовать эффективное правительство до тех пор, пока нет общего и приемлемого для всех определения государства, которое будет залечивать раны войны. Но кандагарская группа вокруг Муллы Омара не нуждается ни в посторонних людях, ни в их советах. Разногласия внутри Талибана множатся, и не исключено, что умеренные талибы устроят переворот, чтобы свергнуть Муллу Омара и кандагарское духовенство.
Никакая фракция не чувствовала себя в ответе за гражданское население, но Талибан не способен даже на минимальную социальную деятельность из-за своей уверенности в том, что главное — ислам, а остальное приложится. Это ставит тяжелые вопросы перед ООН и благотворительными организациями — ведь гуманитарная помощь продлевает гражданскую войну, благодаря иностранцам население не умирает с голоду, что освобождает полевых командиров от всякой заботы о народе и позволяет им направлять все средства на войну. Эта дилемма имеет общий характер для ООН и неправительственных организаций — то же самое происходит в других разложившихся государствах, например, в Судане и Сомали, и является главной проблемой в будущей деятельности международного гуманитарного сообщества.
Кажется, что единственная эффективная неправительственная организация в Афганистане — та, что занимается контрабандой и торговлей наркотиками. Поэтому все усилия по восстановлению чего-либо, предпринимаемые Талибаном, полностью направлены на повышение эффективности контрабанды и торговли наркотиками — ремонт дорог, строительство бензоколонок и приглашение американских бизнесменов для устройства сотовой связи, которая качественно ускорит перемещение наркотиков и нелегальную торговлю. Никто из полевых командиров не строит школ, больниц, систем водоснабжения или чего-либо еще, связанного с нуждами населения.
В своем нынешнем виде талибы не могут рассчитывать на то, чтобы править Афганистаном и одновременно получить признание мирового сообщества. Даже если они завоюют север, то это не принесет покоя, но лишь приведет к продолжению партизанской войны непуштунских племен, на этот раз — с территории Средней Азии и Ирана, что вызовет дальнейший рост нестабильности в регионе. Но в пуштунских районах Афганистана единственной альтернативой Талибану был бы еще больший беспорядок и хаос. «Большинство афганцев, живущих южнее Кабула, вероятнее всего согласятся с тем, что правление талибов, хотя и не столь популярное, как в самом его начале, все же лучше для народа, его безопасности и благосостояния, чем то, что было до них, и нет никакой реальной альтернативы талибам, кроме анархии».[334] Талибы не могут быть устранены, но наиболее вероятный сценарий — это раскол талибов на несколько фракций и образование обособленных уделов в Кабуле, Кандагаре и, возможно, Герате.
