Через 20 лет после битвы при Плесси Смит описывал Бенгалию как упадническое сообщество, где отсталые и невежественные жители «или погибнут с голоду, или вынуждены будут искать пропитания посредством нищенства или же тягчайших преступлений». Он открыто возложил вину за такое скверное положение дел на Достопочтенную Компанию. Смит утверждал, что работа правительства — присматривать за своими подданными и быть уверенным, что множество предприятий могут соревноваться между собой в бизнесе и инвестициях капитала. Это было именно то, чего стремится избежать монополия. Таким образом, если позволить монополии управлять, это приведет к катастрофе, что и имело место после того, как Ост-Индская компания подавила свободную торговлю в Бенгалии и вызвала голод, уничтоживший шестую часть населения этих земель.
В то время как сегодня имя Смита пользуется большим уважением, в свое время он был всего лишь одним из многих идеалистов. Он не имел значимого влияния на политику. Победа свободной торговли в Англии в течение XIX века была достигнута не экономистами, а их последователями, реалистами — капитанами индустриальной революции, владельцами манчестерских заводов, имевших очевидный интерес в открытии международных рынков для своих недорогих товаров.
Первая стычка состоялась с чартерным актом 1793 года, в котором парламент неохотно разрешил частным торговцам ежегодную квоту на перевозку трех тысяч тонн (грузоподъемность примерно пятнадцати судов). На «континентальную систему» Наполеона, запрещавшую союзникам Франции торговать с Англией, Великобритания ответила не менее печально известным «тайным советом» от 1807 и 1809 годов, направлявшим все суда, идущие в Европу, через английские порты. Это привело к войне 1812 года, в результате которой в Англию прекратились поставки американского хлопка. Внезапно оказавшись в зависимости от дорогого индийского хлопка и монополии Ост-Индской компании на его перевозку, владельцы ланкаширских фабрик пришли в ярость. Парламент отменил указ в 1812 году, но это было уже слишком поздно, чтобы остановить войну с американцами. В июле 1813 года парламент проголосовал за отмену монополии Ост-Индской компании в Индии. Так как Кантон на тот момент не был важен ни частным торговцам, ни ланкаширцам, компания сохранила свою монополию в Китае. Кантонская система просуществовала еще 20 лет.
Кантонская система ограничивала бизнес европейцев лишь небольшим количеством уполномоченных китайских торговых компаний (называвшихся также факториями «Гон»). Кантон предоставлял иностранцам для колонии крошечную территорию (несколько сотен квадратных метров). Кроме того, торговцы не могли жить на ней постоянно, а только в течение нескольких месяцев между летним муссоном, с которым они приплывали, и зимним муссоном, надувавшим их паруса в обратный путь.
Дельта Жемчужной реки послужила сценой для драмы, сильно испортившей отношения между Востоком и Западом. Сначала взору прибывающего в Кантон моряка представала группа островов, закрывающих вход в залив на протяжении примерно 19 км. У западного конца гряды лежал небольшой мыс Макао, португальский торговый пост, а восточный край заканчивался островами Лантау и Гонконг с великолепным портом. Залив простирался на север на 64 км. Где-то в его середине находился остров Линтин, идеальное место для контрабандистов.
В северной оконечности залива находилось устье Жемчужной реки, так называемая протока Хумэнь (в переводе с китайского — «Врата тигра»). В ней император расквартировал большое количество артиллерии, чтобы защитить Кантон от вражеских и пиратских судов. С расположением этих пушек была одна проблема — они были фиксированы в одной позиции. Другими словами, из них нельзя было целиться. Как добавил один историк: «Они были не столько артиллерийскими орудиями, сколько фейерверком». Это обстоятельство самым болезненным образом подтвердилось в последовавшей вскоре опиумной войне. Выше по течению река шла на север, а затем загибалась на запад, к Кантону. Длина речного маршрута составляла около 64 км. По его ходу располагалось множество небольших островов, наиболее важным из которых был Вампу у восточного берега Кантона. Кантонская система требовала, чтобы иностранные суда вставали здесь на якорь и перегружали товары на маленькие джонки.
Барьер между Востоком и Западом для Китая был не только географическим. Технически Китай вообще не участвовал в торговле. Вместо этого он принимал подарки для императора, который «отвечал» дарами заморским просителям. Однако на практике этот обмен не сильно отличался от обычной торговли в других азиатских империях. Китай ошибочно воспринимал Англию как своего вассала (подобно Сиаму). За это заблуждение пришлось заплатить высокую цену.
Непонимание друг друга в политике и торговле может быть одновременно трагичным и комичным. В 1793 году, когда Георг III отправил в Пекин лорда Джорджа Макартни в качестве посла, китайцы прикрепили к его лодке табличку с надписью: «Дань от Красных Варваров». Вопреки расхожей легенде, Макартни согласился выполнить обряд коутоу (комплекс движений, состоящий из девятикратно повторенной последовательности: поклона, коленопреклонения и касания лбом пола), но только при условии, что придворные императора сделают прежде то же самое перед портретом британского монарха, который Макартни предусмотрительно взял с собой. Шокированные китайцы вежливо отказались, поэтому ни одна из сторон в этот день не исполнила коутоу.
Хотя некоторые европейцы научились говорить на китайских диалектах, китайцы почти никогда не учили ни один из европейских языков. Например, чрезвычайный уполномоченный Линь нанял самых лучших переводчиков, каких только смог найти. В дальнейшем оказалось, что их знание языка исчерпывалось уровнем пиджин-инглиш. Гораздо более важно, что пропасть, разделявшая Китай и Британию, имела культурную и классовую основу. В XVIII веке английские торговцы занимали в Британии самые высокие посты, в то время как в Китае уже много столетий торговцы причислялись к низам общества.
Вначале Кантонская система вполне устраивала Ост-Индскую компанию. Фактории обладали монополией на торговлю с китайской стороны, а компания в течение предыдущего столетия эффективно вытеснила из Китая португальцев и голландцев и поэтому контролировала всю торговлю с европейской стороны. Следовательно, монополия факторий и монополия Ост-Индской компании подходили друг к другу как две детали паззла.
Но, если посмотреть глубже, все было не так хорошо. Во-первых, Ост-Индская компания могла опираться в финансовой политике на избыток капитала из Лондона, в то время как в Китае с трудом выживающий социум имел рудиментарный финансовый рынок, нищенский капитал и заоблачные цены. Это значительно ослабляло позиции факторий — партнеров Ост-Индской компании.
Высокий уровень цен — это палка о двух концах. С одной стороны, он позволял компании и зависящим от нее частным английским торговцам получить колоссальную прибыль, купив дешевый товар в Англии и продав его по астрономическим ценам в Китае. Но для Ост-Индской компании было невыгодно иметь хронически несостоятельных в финансовом плане торговых партнеров, которых постоянно надо было выручать. Даже сегодня международная торговля — рискованное предприятие и торговцам часто приходится терпеть убытки. Адекватный кредит для торговли — это то же, что высота для самолета: без него очень высока вероятность печального исхода на опасных поворотах бизнеса. Все предприниматели рано или поздно сталкиваются с потерей груза или с падением цен на рынке. Без достаточного резерва капитала и возможности занять деньги под низкий процент неизбежно банкротство. Если продолжить аналогию с самолетами, то фактории были летательными средствами, неспособными летать на безопасной высоте и, к тому же, одномоторными. В Китае не было системы страхования рынка: после пожара в Кантоне в 1822 году многие торговцы разорились.
