Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127
Наконец 27 февраля 1942 года противник начал ожидавшееся нами крупное наступление. Под Севастополем была попытка вырваться на север и на восток сквозь неплотное кольцо окружения нашего 54-го ак. Четырем нашим дивизиям и одной румынской горной бригаде противостояло семь стрелковых дивизий, одна кавдивизия (без лошадей) и три бригады морской пехоты. Одновременно артиллерия этих дивизий совместно с артиллерией крепости наносила удар по нашим авангардным частям, а силами бронированных батарей наносились удары по арьергардным частям. Атаки, предпринятые в основном в полосах Нижнесаксонской 22-й пд и Саксонской 24-й пд, были отбиты в жестоких боях благодаря умелым действиям наших войск и эффективному огню артиллерии. Хуже обстояло дело на Парпачском участке, там противник предпринял наступление против стоявших там 30-го ак (170-я и 132-я пд) и 42-го ак (46-я пд и 18 румынская пд) силами своих семи стрелковых дивизий, двух бригад и шести танковых батальонов. Затем в бой ввели новые танковые силы, семь стрелковых дивизий, дополнительно еще две танковые бригады и одну кавдивизию, которая находилась во втором эшелоне; для закрепления возможного успеха Советов в бой должны были ввести дополнительно еще три танковых батальона.
Наши дивизии устояли и отбили противника, а вот румыны отступили. При этом мы потеряли два немецких артдивизиона, действовавших в полосе румынской дивизии.
Тяжелые бои продолжались и на востоке Крыма, и под Севастополем до начала марта месяца. Но после наступила пауза, вызванная усталостью обеих сторон. На Парпачском участке, скажу тебе, все же удалось преградить путь противнику, наступавшему с севера. Контрудар наших частей был настолько силен, что удалось восстановить сплошной фронт. Но затишье нам было просто необходимо, – и чтобы восстановить силы, и чтобы похоронные команды захоронили солдат и офицеров, погибших во время тяжелых боев. Все сделали, как полагается, и захоронили, и над каждой могилой установили кресты из деревянных брусьев с надписью: воинский чин, фамилия, имя и даты жизни. …К сожалению, на протяжении всей войны в Восточной кампании я не только не встретил, но и даже не слышал о массовых организованных захоронениях русских солдат. Я знал, что специальных подразделений в Красной армии для этого не предусмотрено. Более того, нередко наступающие соединения вермахта обходили множество убитых русских солдат и офицеров, не захороненных после сражения, хотя бы и был период затишья, и, казалось бы, этому святому делу не мешали немецкие войска. Своих убитых Советы бросали, а тяжелораненых добивали. После войны горько было оттого, что коммунистические агитаторы прививали народам советской России мысль о том, что так поступали не они, а мы, «фашистские захватчики и их наймиты-предатели». Тяжело было свыкаться с ложью…
13 марта 1942 года противник начал наступление, в его первом эшелоне наступали восемь стрелковых дивизий и две танковые бригады. В первых три дня нашим солдатам удалось подбить 136 танков. Но напряжение на некоторых участках фронта было крайне сложным. Так, полки 46-й пд в полосе которой наносился главный удар, в течение первых трех дней отбили от 15 до 20 атак. А это нелегкое дело… 18 марта командование 42-м корпусом доложило что не в состоянии выдержать еще одно такое крупное наступление. Тем временем за этим фронтом расположилась присланная генштабом ОКХ вновь сформированная 22-я танковая дивизия. Командование армии приняло решение использовать это соединение для контрудара с целью восстановить прежнюю линию фронта, проходившую по самому перешейку и при этом отрезать вклинившиеся в наш фронт три дивизии противника. С офицерами-операторами штаба я прибыл на КП Парпачского участка, чтобы наблюдать за подготовкой к контрудару, осуществляемому штабом 42-го ак.
Начатое 20 марта наступление, к которому на флангах должны были присоединиться 46-я и 170-я пд, потерпело неудачу.
Эрих фон Манштейн изредка поглядывавший на меня, здесь остановился и, словно предчувствуя мой вопрос по поводу 22-й тд, быстро проговорил:
– Знаю, знаю, что ты хочешь спросить… В своей книге я писал, что 22-я танковая дивизия в утреннем тумане натолкнулась на советские войска, занявшие исходное положение для наступления. Да, я согласился с такой трактовкой, что командование 11-й армии, то бишь я и мой штаб, совершило ошибку, бросив вновь сформированную дивизию в бой, не испытав ее заранее и не проведя с ней учений в составе соединения. А потому наступление не имело успеха, несмотря на то, что танкистам ставилась ограниченная задача. Чтобы как-то оправдаться, дать хотя бы намек, я тогда записал: «Ну что нам оставалось делать в этой крайне напряженной обстановке, как не идти на риск и бросать в бой танковую дивизию?» Впоследствии, уже после войны, все советские генералы – участники тех боев писали как по команде, что у меня в армии было аж несколько танковых дивизий. Должен тебе заметить, что сделанное мною под нажимом, не что иное, как мина замедленного действия, которую я собственной рукой заложил в будущее истории боев в Крыму. Я ясно выразился? …Да, действительно, генштаб ОКХ выделил в мое распоряжение вновь сформированную 22-ю тд. Да! Но по пути в Крым в связи со сложной обстановкой на участке фронта танковой группы Эвальда фон Клейста 22-я дивизия по приказу Гитлера была передана ему. А мне были выделено всего лишь 75 танков советского образца, ранее захваченных в боях. Но! Но и эти танки, пришедшие в расположение 42-го ак, на второй день, согласно приказу из Берлина, были также возвращены фон Клейсту. Абсурд в том, что пришлось согласился не только с этой записью… Что ж, коли ты считаешь, что я свидетельствовал против истины, пусть будет так. Но что бы ты сделал на моем месте, а? А другие, что сделали бы?
…Но вернемся к тем событиям. По нашим предположениям большевиками была предпринята последняя попытка вернуть себе Крым. 9 апреля силами восьми пехотных дивизий при поддержке 160 танков противник начал наступление. Очень тяжело пришлось, очень, но 11 апреля наступление было отражено, а потери неприятельской стороны составили более половины личного состава. Правда, позже нам стало известно, что потери были столь огромны, что превышали наши первоначальные данные в несколько раз! Ударная сила советских войск на этом окончательно себя исчерпала. Наши войска рассчитывали на отдых, ведь они его заслужили. Но отдыхать чаще приходилось в траншеях и окопах на передовой. После тяжелой зимы 1942-го командование и штаб армии перешли к своей очередной задаче: подготовке наступления для окончательного и бесповоротного изгнания советских войск из Крыма.
По замыслу ОКХ, изгнание советских войск из Крыма, в том числе и из главной базы Черноморского флота – Севастополя, должно было стать началом планируемого Главным командованием стратегического наступления на южном направлении Восточного фронта. Ближайшей целью 11-й армии являлось уничтожение трех объединений противника на Керченском полуострове. Керченский плацдарм ведь представлял для нас угрозу по причине того, что туда противнику легче всего подбрасывать свежие силы. Так что на этом участке противнику нельзя было давать времени на передышки. Оттого Севастополь был временно нами отодвинут на второй план.
Несмотря на наши успехи, соотношение сил по прежнему не давало особенных причин для оптимизма. Под командованием Крымского фронта, расположенном в Керчи, на плацдарме находилось три армии противника: 44-я под командованием генерал-лейтенанта Г. М. Черняка, 47-я под командованием генерал-майора К. С. Колганова и 51-я армия под командованием генерал-лейтенанта В. Н. Львова. Крымфронт возглавлял генерал-лейтенант Д. Т. Козлов, его комиссаром был Ф. А. Шаманин, а начальником штаба вначале был генерал-майор Ф. И. Толбухин, но после, в январе 1942 года, его сменил генерал-майор П. П. Вечный. Все это было нам известно. Мы также получили разведсведения, какие силы НКВД стягивались на Таманский полуостров и под Керчь.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127
