Когда мы собрались выходить, мне позвонили. Номер незнакомый.
– Дон, это Брайони.
Я не сразу сообразил, кто такая Брайони. Б1. Она никогда не обращалась ко мне напрямую. Я приготовился к конфликту.
– Я не могу поверить в то, что вы сделали, – сказала она.
– Что именно?
– Вы не видели сегодняшний номер «Нью-Йорк пост»?
– Я это издание не читаю.
– Оно есть в интернете. У меня нет слов. Кто бы мог подумать!
Я открыл дверь в ванную-кабинет, где стоял компьютер, чтобы зайти на сайт «Нью-Йорк пост», и обнаружил там Рози, которая изучала изображения Бада на плитках, сидя на краю ванны.
– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался я.
В моем вопросе не было агрессии, я действительно хотел знать, что она делает в моем кабинете.
– Я зашла, чтобы украсть у тебя таблетку снотворного. Для завтрашнего полета.
– Снотворное…
– «Стилнокс». Активное вещество – золпидем. Последний триместр беременности. Одна таблетка. Побочных эффектов не выявлено. Ван, Линь, Чен, Линь и Линь, издание 2010 года. Скорее можно заставить меня танцевать голой вокруг самолета, чем причинить вред ребенку.
Она опять принялась рассматривать изображения Бада на плитках.
– Дон, это невероятно.
– Ты же их видела.
– Когда? Я ни разу сюда не заходила.
– В Ночь Дейва-теленка. Когда Джин упал в ванну.
– Я видела, как мой научный руководитель в нижнем белье барахтается в ванне. Я не успела рассмотреть, что нарисовано на плитке. – Она улыбалась. – Это же наш ребенок, Бад, неделя за неделей, правильно?
– Нет. Это просто типичный эмбрион, обычный плод… этапы развития. За исключением изображений на плитках № 13 и № 22 – они срисованы с сонограммы.
– Почему ты мне раньше это не показывал? Я рассматривала картинки в книге, а ты здесь рисовал такие же…
– Ты просила избавить тебя от технических деталей.
– Когда это я такое сказала?
– Двадцать второго июня. В День происшествия с апельсиновым соком.
Рози взяла мою ладонь и сжала ее. Оба кольца были на месте. Она, вероятно, заметила, что я обратил на это внимание.
– Мамино кольцо не снимается. Оно мне слегка мало, а пальцы, наверное, немного распухли. Если ты хочешь, чтобы я вернула тебе обручальное кольцо, придется подождать.
Пока я искал нужный материал на сайте «Нью-Йорк пост», Рози продолжала рассматривать изображения на плитках.
Я нашел его под заголовком «Отец года: по пиву в честь спасения своего ребенка, предназначенного для матерей-лесбиянок».
Я знал, что журналисты часто ошибаются в деталях, но статья, написанная Салли Голдсуорси, раздвинула мои представления о границах возможного в этой сфере.
«Австралиец Дон Тиллман, приглашенный профессор в Колумбийском университете, один из ведущих специалистов по взаимосвязи между аутизмом и раком печени, стал донором спермы для двух лесбиянок, а затем спас жизнь одному из своих детей. Проведя в своей квартире в Челси экстренное кесарево сечение, профессор Тиллман скромно отпраздновал это событие бутылкой пива и заявил, что не сомневается в способности двух матерей воспитать детей без какого-либо вмешательства с его стороны.
Он также продемонстрировал, сколь многому научила его жизнь в Америке.
– Разумеется, родители-лесбиянки – не вполне обычное явление, – заявил профессор Тиллман, – поэтому не стоит рассчитывать на обычный результат. Но отказаться от поисков новых горизонтов было бы не по-американски».
Статья сопровождалась моей фотографией, на которой я, по просьбе фотографа, стоял с японским кухонным ножом в руке.
Я показал статью Рози.
– Ты это говорил?
– Нет, конечно. Материал изобилует смехотворными ошибками. Что типично для публикаций на научные темы в массовых изданиях.
– Я имею в виду цитату про необычные результаты. Похоже на то, как ты говоришь, но это так…
Я ждал, пока Рози закончит фразу, но она не могла подобрать прилагательное для описания сказанного мною.
– Цитата правильная, – ответил я. – Ты с ней не согласна?
– Напротив. Я тоже не хочу, чтобы Бад вырос обычным.
Я отправил ссылку на статью своей матери. Она требует, чтобы я присылал ей все упоминания обо мне в прессе, независимо от количества ошибок, чтобы демонстрировать их родственникам. Я сопроводил ссылку сообщением, что ни одна лесбиянка от меня не забеременела.
– Теперь понятно, почему мы завтра летим бизнес-классом, а не сидим в тюрьме в Гуантанамо. Они испугались заголовка «Власти преследуют героя-хирурга за его исключительность».
– Я не хирург.
– Но ты исключительный. Ты был прав насчет того, что я боюсь вида крови и хаоса. Мне просто надо было один раз это сделать. Неплохо мы поработали, а?
Рози все правильно сказала. Мы были отличной командой. Командой из двух человек.
38
В метро было полно людей в колпаках Санта-Клауса. Если бы я годился на роль отца, мне тоже пришлось бы изображать Санта-Клауса и делать то же, что в свое время делал мой отец для меня, Мишель и Тревора. Он был специалистом по нестандартным подаркам и неожиданным приключениям.
Мне пришлось бы освоить множество новых навыков и занятий. Если судить по моим родителям, а также по Джину и Клодии, некоторые из этих занятий потребовали бы от нас с Рози совместных усилий.
Факультетская вечеринка проходила в большом конференц-зале. По моим подсчетам, там собралось сто двадцать человек. Неожиданным стало появление только одного человека. Лидия!
– Я не знал, что вы работаете в Колумбийском университете, – сказал я. – Если мы коллеги, то наше дальнейшее взаимодействие, безусловно, создаст новые этические проблемы.
Она улыбнулась.
– Меня пригласил Джин.
Как всегда на таких мероприятиях, алкоголь был дешевым, закуски скучными, а слишком громкий звук мешал содержательному общению. Невозможно понять, зачем было собирать в одном месте самых выдающихся ученых в области медицины, чтобы затем ослабить их интеллект алкоголем, а голоса заглушить музыкой, которую дома они наверняка потребовали бы выключить.
Мне понадобилось всего восемнадцать минут, чтобы употребить такое количество пищи, которое сняло всякую потребность в ужине. Я надеялся, что Рози поступила так же. Я уже собирался найти ее и предложить уйти отсюда, когда Дэвид Боренштейн взял микрофон и поднялся на сцену. Рози могла не догадаться, что начало торжественной части означает сигнал к отбытию.
