Надо сказать, что в указанное время, минута в минуту, что-то похожее на штурм дворца действительно началось и мы услышали весьма активную автоматную стрельбу и работу гранатометов.
На другой день я специально сходил посмотреть, что произошло на проспекте Руставели. Те магазины, о которых так беспокоились отцы грузинского криминала, солидные, надо сказать, магазины, с большой площадью остекления, остались совершенно целыми. Хотя совсем рядом происходила интенсивная автоматная стрельба, а из дома напротив работал гранатомет.
Переговоры оппозиции с Гамсахурдией велись с нашей помощью. Поэтому я довольно часто имел возможность наблюдать за грузинским президентом. Приходилось связывать его с Борисом Всеволодовичем и другими представителями Министерства обороны и Генерального штаба. Гамсахурдия произвел на меня впечатление еще более неадекватного человека, чем Дудаев. Поэтому меня не удивляют его непонятная в дальнейшем судьба и странное самоубийство. Я верю, что он вполне мог на это пойти, так как был совершенно непредсказуем в словах и поступках.
В этом человеке, кроме того, было много опереточного. Например, когда уже был согласован день и час его ухода, он поставил странное условие — чтобы в это время возле президентского дворца была организована сильная стрельба. Подразумевалось, что народ Грузии должен знать — их всенародно избранный президент оказал упорное сопротивление. Он не какой-то трус и слабак, а настоящий боец и покидает свой пост под давлением непреодолимых обстоятельств с оружием в руках и гордо поднятой головой.
Операция в Тбилиси, как и всё, за что брался Громов, завершилась с минимальными потерями не только для нас, но и для всех сторон, втянутых в конфликт. Хотя почти всем казалось, что крупномасштабных боевых действий в Тбилиси и окрестностях избежать невозможно.
После того как грузинский президент покинул страну, в его резиденцию вошли представители новых властей и рота наших десантников для охраны, иначе в момент бы все растащили. Я пришел туда вместе с нашими солдатами. Хотелось посмотреть, как жил самый большой интеллектуал Грузии — так тогда представляли Гамсахурдию.
Первый грузинский президент-интеллектуал! Много говорили о его отце — большом ученом, ходили слухи, что в этой резиденции огромная библиотека, прекрасные картины и скульптуры.
Каково же было мое разочарование, когда ничего более ценного, чем висевшие на стенах эстампы и фотографии, я не увидел. Да и те были, мягко выражаясь, излишне сексуального характера. Никаких скульптур и тем более библиотеки! Одним словом, признаков высокой культуры я там не заметил.
Что было действительно красиво и печально — это прекрасная белая лошадь, которая потерянно бродила по внутреннему дворику виллы. Брошенная лошадь Гамсахурдии. Она смотрелась, как последний, самый преданный друг грузинского президента, которого он, убегая, бросил.
Как ни странно, но от того тбилисского очень сложного и опасного конфликта в памяти осталась именно эта картина — брошенная белая лошадь во дворе опустевшей президентской виллы.
В последние месяцы работы Бориса Всеволодовича в Министерстве обороны нам пришлось поехать с официальной миссией в Югославию, уже бывшую.
Громову было поручено участвовать в переговорах между Хорватией и Сербией. А так как в Хорватии не имелось никаких наших представителей, ни дипломатических, ни торговых, то задача попасть в эту, недавно отделившуюся от Югославской федерации, страну была достаточно сложной.
Мы пробирались через Париж.
Кстати, просьба о прилете российской делегации исходила от самого президента Хорватии Туджмана. Он хотел, чтобы мы, пользуясь нашими традиционно хорошими отношениями с сербами, способствовали прекращению кровопролития на севере, где взбунтовались районы, населенные сербами.
Когда мы все-таки пробились в Загреб, нас никто не встречал. Мы взяли такси и приехали в старинный замок на горе, где располагалось правительство и находилась резиденция президента. Охранники Туджмана отказались нас пропустить и объявили, что мы должны пройти процедуру обыска.
Борис Всеволодович жестко заявил, что никогда не допустит, чтобы дипломатическую делегацию России подвергали обыску, и дал команду возвращаться в аэропорт.
Мы уже садились в машины, когда появились какие-то представители Туджмана и попросили нас остаться. Мы прошли в резиденцию правительства без всякого досмотра.
В ходе встреч Туджмана и Громова были достигнуты важные договоренности, способствующие проведению миротворческой операции на севере Хорватии, где в результате удалось разместить российский миротворческий контингент.
Борис Всеволодович участвовал во множестве переговоров, в том числе и арабо-израильских. Переговоры эти велись в Норвегии в 1992 году. Подписание соглашения состоялось уже в Вашингтоне. Условия России были довольно жесткими, и представители США долго не соглашались, отчего все несколько затянулось, а в планах Бориса Всеволодовича были еще переговоры в Организации Объединенных Наций.
Разрешение на эту поездку нам долго не давали. Посол в США Владимир Лукин старался помочь Громову и предлагал как можно проще все организовать. В конце концов настойчивость Бориса Всеволодовича была вознаграждена.
Поездка оказалась успешной, предстояло возвращение. Мы на машине туда и обратно ездили. Борис Всеволодович поручил мне разведать, где находится дом, в котором жил знаменитый полковник Абель. Он откуда-то знал, что это недалеко от тех мест, где мы будем проезжать. «Хочу обязательно там побывать, — объяснил он, — выразить уважение великому нашему разведчику».
Специалисты из российского посольства знали адрес и подсказали, как лучше туда добраться. Дом находится, по сути, в самом Нью-Йорке, но на другой стороне залива. Нужно было переехать через мост, покружить по узким улочкам, но ранним утром движения тут почти не было, не считая, конечно, нескольких машин с затемненными стеклами, которые «незаметно» и неотступно следовали за русскими.
Дом Абеля оказался обычным, не очень выразительным зданием, похожим на многие другие. Громов и его сотрудники вышли из машины, постояли, тихо разговаривая, и отправились дальше.
Для навязчивого «эскорта» все, что делали русские, осталось неразрешимой загадкой.
Примерно такой же случай произошел во время командировки в Японию в составе делегации МИДа. Тогда Борис Всеволодович принял решение возложить цветы к памятному знаку Рихарду Зорге на предполагаемом месте его захоронения.
Японцы в то время особенно нагнетали ситуацию вокруг северных территорий. Огромное количество людей с мегафонами круглые сутки шумело возле российского посольства и требовало вернуть Курильские острова. В связи с этим членам делегации не рекомендовали даже высовываться из окон, а тем более посещать такие места, как памятный знак советскому шпиону.
Громов сказал, что если уж ему удалось добраться до Японии, то он обязательно это место посетит и выразит свое уважение великому человеку. Свое намерение Борис Всеволодович исполнил.
