Когда я забирал у него миску, та была полной, еда застыла. Похоже, Эйнар спал, уронив голову на грудь, лицо скрывали тусклые крылья волос, но руки были такими белыми, что на миг показались мне прозрачными.
Весь день я терзался сомнениями. Зной становился все яростнее, мертвые тела распухли, начали чернеть и вонять.
― Нужно поскорее убираться отсюда, ― пробормотал Квасир. ― Иначе захвораем и перемрем.
Его называли Плевком в насмешку, в честь мудрого человека, которого слепили из слюны богов, потому что у камней больше разума, чем у нашего Квасира. Но, возможно, он впервые остроумно пошутил ― ведь большинство из нас уже были больны и умирали. У самого Квасира гноился глаз: если не найдется лекарство, он ослепнет.
Я тоже чувствовал себя скверно и ни в чем не был уверен. Повязка на моих отрубленных пальцах загрязнилась, лодыжка ныла, а когда я снял потрепанную кольчугу и подстежку, выяснилось, что и ребра выглядят жутковато.
― Похоже на Биврест, ― сказал Финн Лошадиная Голова.
Это было плохой знак ― в лучшие времена Финн не считал нужным открывать рот.
― К утру, думаю, будешь пестрее радужного моста. Тебе больно?
Да, было больно, я отбросил его руку и велел перестать тыкать мне в ребра. При движении я чувствовал, как они скрипят, и беспокоился, что некоторые сломаны.
― Мы прокляты и скоро позавидуем мертвым, ― угрюмо отозвался Эльдгрим Коротышка.
Его продолжали звать Коротышкой, хотя другой Эльдгрим, прозванный Дылдой, лежал под могильной насыпью неподалеку. Коротышка, которому перешибли руки и расквасили лицо, сам выглядел не краше трупа.
― Накаркаешь! ― осадил его варяг по имени Арнод и сделал знак против дурного глаза уцелевшей рукой. Другая, перебитая секирой, была притянута к боку двумя деревянными брусками.
― Хотел бы я увидеть свою старуху, ― пробормотал Финн, и все посмотрели на него, удивленные таким проявлением нежности.
Он заметил и нахмурился.
― Она должна мне денег.
Языки пламени извивались на ветру. Я сидел у костра и слушал, как варяги болтают, словно забыв о ноющих ранах, о том, что можно найти в этом богами проклятом могильнике.
Перечислили все, начиная с волшебного кольца Одина, Драупнира и кончая медом поэзии, сваренным на крови и меде.
Потом Коротышка, которого замучила боль от ран, мрачно заметил, что если мы погрузимся в саги, то можем повстречать Хати, волка, который охотится за луной, или даже дракона Нидхегга, поедающего трупы.
В степи зашумела трава. Сгустились сумерки, ветер застонал в балке. Люди жались к огню, с опаской глядели на вспышки молний вдалеке и слушали раскаты колес колесницы Тора, запряженной козлами. К костру подошел Валкнут.
Он поднял факел; пламя сдувало, и его языки ложились почти вдоль земли.
― Мы прорвались в могильник, ― сказал Валкнут. ― И Хильд вошла туда.
Все у костра зашевелились в нетерпении, начали вставать и направились было к проходу, но остановились, заметив усмешку Кетиля Вороны. Тот разминался, размахивая мечом с пилообразными зазубринами.
― Лучше будет, если войдут немногие, ― произнес Эйнар.
Он ступал с трудом, припадая на ногу. Лицо осунулось, кожа стала зеленоватого оттенка, глаза запали глубже ― он походил на живой труп. Повязка на боку сочилась кровью.
― Проход не такой широкий и не безопасный. Кетиль Ворона, я, Иллуги, Сиг... Орм ― думаю, хватит. Остальные останутся здесь.
― Готовьте повозки, ребята, ― добавил с усмешкой Кетиль Ворона. ― Скоро будем грузить наше богатство.
Звучало обидно, но никто особо не спорил: хотя жажда поживиться была велика, страх перед Нидхеггом или чем похуже пересиливал. Я понимал резон ― пусть лучше кто другой столкнется с опасностями. Для грабежа хватит возможностей и потом.
Окоем внезапно осветился и загрохотал позади, когда я опустился в проход. Я шел последним, почти на карачках, то и дело вздрагивая от боли, когда задевал раны, и нес только свой меч. Я едва различал идущего впереди Эйнара, но слышал его сдержанные проклятия и тяжелое дыхание. Еще дальше впереди двигались Кетиль Ворона, Валкнут и Иллуги Годи, они старались держать факелы подальше от лиц и при этом не толкнуть локтем шаткие бревенчатые подпорки.
Со свода капало, вода стекала по шее ― ручеек пополз по тыльной части моей руки, когда я коснулся крыши. Что-то впилось мне в колено ― металл. Я вытащил занозу, рассмотрел тусклый блеск, прижал к себе, увидев сияние серебра.
Теперь, присмотревшись, я увидел груды тусклого, почерневшего от времени металла. Мы прокопались прямо сквозь стену из серебряных предметов.
Моя рука наткнулась на что-то липкое; когда я поднес ее к лицу, то ощутил запах железа и свежей крови. Эйнар, который тек, словно дырявое ведро, полз по туннелю и вдруг выпрямился.
Следом за ним вылез в могильник Атли и я.
Я совершенно не знал, с чем мы можем столкнуться. Мне представлялась пещера из саг с обилием сокровищ, но хотелось надеяться, что обойдется без свернувшегося в кольца дремлющего дракона.
Но нас ждала не пещера. Даже при свете факелов, которые высоко подняли Кетиль Ворона, Сигтрюгг и Иллуги, было видно, как почитали Атли его подданные.
Могильник с полом, вымощенным камнем, был размером с маленький городок, впечатление усиливалось теряющимся во мгле высоким сводом крыши; гигантские, все еще прочные деревянные балки входили в углубления мощных каменных колонн.
Каменные плиты вели к огромному, деревянному, с серебряной отделкой трону, который величественно возвышался над площадью. Груда парчовых одежд у подножия переливалась красным, синим и зеленым.
И повсюду вокруг высились темные, неясных очертаний горы, доходившие до самой крыши. Они походили на разрушенные, покосившиеся от времени строения и в неверном свете факелов то и дело зловеще поблескивали.
Подлокотники огромного трона были массивными, как столы, и к одному из них короткими почерневшими толстыми цепями был прикован за шею и запястья скелет. У меня от страха перехватило дыхание.
Откуда-то я знал, что это женщина, хотя ничто не указывало на ее пол. Нагую, ее приковали цепями к трону мертвого Атли. Я знал, кто она: Ильдико, новобрачная, жена одной ночи. Мой сон о Хильд и серебряном воротнике словно воплотился в явь.
Кетиль Ворона ничего этого не видел, он смотрел на груду одежд у подножья трона.
― Меч! Она взяла меч!
Яростный крик должен был прокатиться под гулким сводом, но могильник его поглотил.
Кетиль Ворона бросился вперед и разворошил своим клинком одежды. Вытканные золотые драконы рассыпались в прах, по полу покатились пожелтевшие кости и череп ― все, что осталось от некогда восседавшего на троне Атли. Он упал, когда Хильд вырвала меч, который мертвый вождь веками держал у себя на коленях.
