Сперва Милашка показалась Меган идеальной няней, лучше которой и желать было невозможно. Уход за Поппи она воспринимала не просто как свою работу — создавалось впечатление, что она испытывала к ребенку искреннюю привязанность. Меган была тронута до глубины души, когда увидела на столе у Милашки фотографию Поппи в рамке. Милашка была всем хороша, кроме одного-единственного, крошечного «но»…
Меган искренне желала, чтобы Милашка все-таки помнила о том, кто из них на самом деле является мамой Поппи. Вот Милашка засунула в рот ребенку виноградину.
— Милашка!
— Да, мадам?
— Разве ты не помнишь, о чем мы договаривались?
Молчание. Поппи рассматривала свою мать, не переставая жевать виноградину.
— Виноград надо очищать от кожицы!
— Да, но в кожице масса полезных веществ!
— Ребенок слишком мал.
— Как мал? Ей уже годик!
— Но ведь она родилась преждевременно! — напомнила Меган, начиная вскипать. — Сколько раз мы с тобой обсуждали этот вопрос? Когда речь идет о недоношенных детях, их возраст надо считать не от момента фактического рождения, а от того момента, когда они должны были родиться в условиях нормальной беременности!
В комнату вошел Кирк с огромным рюкзаком за плечами, набитым снаряжением для подводного плавания. Он поцеловал дочь в макушку.
— Мы едем на Песчаные скалы для ночного ныряния, — сказал он. — Не жди меня до завтра. Пока, Милашка!
— Пока, мистер Кирк.
Меган подошла к столу и взяла картонку с фруктовым соком.
— А это что такое? — спросила она.
— Как что? Яблочный сок. — Вид у Милашки был угрюмый и обиженный. Она нежно вытерла личико Поппи и, подняв ее со стульчика, взяла на руки.
— Милашка, — строго сказала Меган. — В этом соке содержится сахар. Сахар! Поппи надо давать сок без сахара! Мы же договорились…
Теперь они обе смотрели на нее одинаково осуждающим взглядом. Ее дочь и няня. Ребенок вцепился в няню и, казалось, прекрасно понимал суть спора.
Их взгляд ясно говорил: да, конечно, ты можешь сколько угодно жаловаться на сок с сахаром, неочищенный виноград и на массу других вещей в том же духе. Но тебя же целый день нет дома!
Так кто же мать?
— Опустите трусики, — сказала Меган, натягивая на руки пару резиновых перчаток.
Женщина осторожно спустила трусики, наполовину обнажив попу. Одна ягодица напоминала дикобраза альбиноса: розовая, распухшая и вся покрытая множеством мелких черных шипов.
— Такое впечатление, что вы сели на морского ежа, — сказала Меган. — Можете одеваться. Я выпишу вам рецепт на обезболивающий препарат.
Меган села за стол и случайно бросила взгляд в окно, на яркие паруса серферов. К отелю приближался катер аквалангистов, его красный с белой диагональной полосой флаг развевался на ветру. Она подумала: «Может быть, и Кирк на нем?»
— Так что же? — напомнила о себе женщина.
Ей было лет за тридцать, загорелая и подкрашенная, с искусно высветленными прядями волос на голове. Наверняка в Лондоне она была важной штучкой, входила в состав директоров какого-нибудь серьезного предприятия или выполняла другую, не менее ответственную работу. Привыкла получать от жизни все желаемое. На Барбадосе Меган встречала таких множество.
— Обезболивающие препараты — это единственное, что может вам сейчас пригодиться, — сказала Меган. — Если это иголки морского ежа, то лучше всего дать им зажить самостоятельно. Если попытаться их вытащить, то будет хуже. Еще больнее.
Женщина выпрямилась. Не было никакого сомнения в том, что она относилась к себе как к очень важной персоне. Куча иголок в заднице явно не вязалась с ее самооценкой.
— Прошу вас, не обижайтесь, но вы настоящий доктор? — спросила она. — Или вы… не знаю, как лучше сказать… случайно заняли эту должность, а на самом деле просто медсестра?
Меган улыбнулась.
— Я настоящий доктор. Но если вас не устраивает мой диагноз, то вы можете в любую минуту взять такси и поехать в Бриджтаун, в госпиталь королевы Елизаветы.
Женщина казалась испуганной.
— В местный госпиталь? — переспросила она.
— Этот госпиталь самого высокого класса. Пусть они вас посмотрят. Выскажут еще одно компетентное мнение.
Из окна Меган видела, что катер остановился недалеко от берега. Люди в мокрых купальниках прыгали в мелкую воду, а затем снова карабкались на борта. Среди них был Кирк. Очень хорошо. Можно вместе пообедать. Меган как можно любезнее улыбнулась женщине:
— Ничего страшного. Надеюсь, оставшуюся часть отпуска это вам не испортит. Болячки скоро заживут.
Дайвинг-центр находился на дальней стороне пляжа. Меган пересекла роскошный вестибюль отеля, попутно отвечая на приветствия персонала, потом вышла на пляж, сняла туфли и пошла по песку босиком. Легкий ветерок дул в лицо, она полной грудью вдыхала свежий морской воздух. Здешняя жизнь нравилась Меган гораздо больше прежней.
Но когда она приблизилась к дайвинг-центру, то увидела Кирка, который сидел на песке вместе с девушкой в мокром купальнике.
По ее виду можно было сказать, что она, скорее всего, приехала из Скандинавии, — одна из тех спортивных, независимых молодых девушек, какой Меган себя уже не помнила. Кирк наклонился к ней и убрал с лица девушки прядь мокрых светлых волос. От этого жеста Меган едва не задохнулась. Не дожидаясь, пока они ее заметят, она круто развернулась и быстро зашагала по пляжу в обратном направлении.
Потом она села в машину, в свою маленькую «Витару», и поехала на восточный берег острова, где припарковалась на холме и просидела несколько часов, глядя на то, как волны Атлантического океана разбиваются о грозные скалы.
У нее не было сил возвращаться домой.
Кроме того, время сменить няню еще не подошло.
Полет из Пекина в Лондон занял десять часов.
Девушка за регистрационным столом Британских авиалиний, кажется, была очарована маленькой Вей, потому что без разговоров определила всех троих в отсек бизнес-класса.
Джессика уже во всех красках представила спокойный полет с шампанским, но оказалось, что путешествовать с Вей — все равно что путешествовать с дикой обезьянкой.
Во время взлета, когда ее пришлось пристегнуть к Джессике, она пронзительно визжала. Потом, когда ей не разрешили свободно гулять по отсеку, она взвыла от гнева и возмущения. Прошло всего три месяца с момента их первой встречи — а девочка уже вполне сносно научилась ходить и пыталась делать это при каждой удобной возможности.
Паоло взял ее на руки, укачивал, как мог, говорил ей, что все в порядке, но десять долгих часов полета Вей неустанно плакала и хныкала, и не давала никому ни минуты покоя.
