Мне бы хотелось услышать это непосредственно от Ишана.
– Ты от нее отказываешься?
Ишан отвернулся.
– Говори же! – прикрикнула я на него.
Зять разрыдался, а Арджун взял меня за руку.
– Сита, давай разыщем ее. Проведите нас к чакле, – произнес капитан. – Сколько там солдат?
– Около пятидесяти, – сказал другой брат. – Британцы размещают свои отряды во всех больших деревнях, где могут начаться волнения.
– И сколько женщин нужно пятидесяти мужчинам? – хотела я знать.
Депан вздрогнул. Уверена, бесстыдство моего вопроса неприятно поразило его. Женщины в его доме не привыкли к обществу мужчин с пистолетами на боку и колчанами стрел за плечами. Они вели себя тихо и скромно. Два месяца назад моя сестра была одной из них.
– Десять, – тихо ответил Депан. – Они забрали десятерых.
– Спасением одной Ануджи дело не ограничится, – сказала я Арджуну.
Он кивнул.
– Понимаю.
Депан шел пешком, а мы ехали вслед за ним на лошадях. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом, но деревня по-прежнему была погружена в тишину. Как раз настало время жатвы. Сейчас в полях должны работать люди – жать ячмень, пшеницу, горчицу или собирать фасоль. По крайней мере, в отличие от выжженных полей вокруг Джханси, эти оставались просто заброшенными.
– Когда мы подъедем к чакле, – предупредил Арджун своих людей, – никто из вас не будет стрелять. Если британцы погибнут, расплачиваться придется всей деревне. Я выкуплю женщин и верну их домой.
– А если семьи не примут их обратно? – спросил один из стражей.
– Тогда мы воспользуемся великодушием рани и купим им дом, где они смогут жить.
Чакла оказалась небольшим домишком, стоящим возле храма Дурги.
– Оставайся снаружи, – сказал Арджун мне, когда мы приехали. – Мы должны казаться им местными мужчинами. Если они увидят, что среди нас женщина, они начнут строить предположения, откуда мы здесь появились.
Я не стала возражать, и Арджун, спешившись, отправился вместе с Депаном к деревянному дому. Им навстречу вышел офицер, а затем они все вместе зашли в дом. Сотня страшных картин промелькнула перед моим мысленным взором. Что, если британцы их убьют? Что, если они не отпустят Ануджу?
Но в конечном счете золото оказалось сильнее похоти.
Через какое-то время из дома вышел Депан, а за ним девять девушек. Последней шла Ануджа. Я не сразу узнала ее. Сестра похудела. Под глазами обозначились темные круги. Но больше всего меня поразил ее увеличенный живот. От увиденного у меня перехватило дыхание. Я соскочила с коня и бросилась к ней. Мне было все равно, что офицеры из окон смотрят на нас.
– Ану! – крикнула я. – Ануджа! Это я, Сита!
– Я знаю, кто ты.
Это был чужой голос. Он принадлежал другому человеку, жесткому и неродному мне.
– Ступай с Депаном. Отведи ее в ваш дом, – сказал мне Арджун. – Я приеду туда после того, как мы развезем по домам остальных женщин.
– Но я туда не пойду, – произнесла Ануджа, и я услышала в ее голосе всю муку последних четырех месяцев. – Я хочу видеть Ишана!
Теперь она перешла на крик. Я взглянула на Депана. Ануджа беременна от другого… от британца. Даже самый «понимающий» муж не примет после такого свою жену.
– Верните меня обратно! – кричала она. – Верните меня домой!
Ануджа вела себя как одержимая, но других женщин ее поведение, кажется, не удивило. Я взглянула на Депана. В конечном счете решение принимать ему.
– Ладно. Пусть идет в наш дом, – уступил он.
Я посадила сестру перед собой на коня, но Ануджа отстранилась от меня, отодвинулась как можно дальше. Ей не хотелось касаться меня. Когда мы добрались до дома Шиваджи, напряжение, испытываемое мною, стало настолько сильным, что, казалось, я вот-вот потеряю сознание.
Я помогла сестре слезть с коня. Депан медленно открыл дверь. Другие женщины бросились к нему, но при виде моей сестры отпрянули назад. Одна закрыла лицо руками и расплакалась, но именно поведение Ишана сломило Ануджу.
– Это не моя жена.
– Сита, уведи ее… – начал Депан, но Ануджа ринулась в дом.
– Ишан! – взмолилась она.
– Ты мне не жена.
– Ишан!
Пав на колени, она обхватила его ноги, но Ишан с силой оттолкнул ее от себя.
– Ишан!
Она выла, словно раненое животное.
Я шагнула вперед и хотела обнять сестру, но Ануджа стала вырываться.
– Ты мне не сестра! Ты мне не семья! Вот моя семья!
Теперь заплакала и другая женщина. У мужчин на глаза тоже навернулись слезы.
– Ишан! – завопила Ануджа. – Пожалуйста! Посмотри на меня!
Но он избегал на нее смотреть.
– Уходи! – крикнул Ишан.
А потом силы ее покинули. Ануджа повисла у меня на руках, повторяя его имя, словно мантру, снова и снова. Я понесла ее в наш пустой дом. Она начала говорить, что убьет себя и ребенка. Я рассказала ей о Гопале и письмах, но этого было недостаточно.
– Ты предпочла меня рани! – крикнула сестра.
Тело Ануджи сотрясалось от озноба. Я опасалась за ребенка в ее чреве.
– Может, мне тоже надо было одеться мужчиной? Британцы, по крайней мере, хотели меня потому, что я красивая! И все из-за шелков и джути, которые ты мне прислала!
А потом в ее голосе появились знакомые нотки.
– Ты меня не спасла, – прошипела Ануджа, и я словно услышала бабку. – Лучше бы ты оставила меня умереть с моим ублюдком. Уходи.
Я сделала так, как она хотела. Выйдя из дома, я направилась к нашей священной фиге. Чувство вины и горечь волнами накатывали на меня. Отца убил британский солдат, возможно сын одного из тех, кто воевал с ним бок о бок в Бирме. Я представила, какое отчаяние охватило Авани, когда она узнала о его смерти. Я думала о том, что чувствовала несчастная женщина, когда бросилась в погребальный костер моего отца и пламя стало пожирать ее тело. Теперь единственное, что мне оставалось, – ярость.
Я вернулась в дом. Арджун заметил, в каком я состоянии. Он и еще несколько стражей сидели на кухне.
– Может, выйдем наружу? – предложил капитан.
– Я только оттуда.
– Тогда пойдем в мастерскую твоего отца.
Я не хотела, но послушно последовала за Арджуном. Запах тикового дерева заставил меня тотчас же расплакаться. Арджун обнял меня и захлопнул дверь. Мы вместе уселись на джутовые циновки. Он обнимал меня, а я плакала. Когда я выплакала все до последней слезинки, он нежно вытер рукой слезы.
– Что они сделали с моей семьей…
