Я огляделась по сторонам. Странное дело, все кругом, кроме Нелл и Рейна, выглядели совершенно довольными. Самое время в очередной раз хлопнуть себя по лбу с криком: да я уже не помню, когда в последний раз видела более-менее большую компанию довольных жизнью людей!
Разве можно было сказать такое о моих бывших друзьях, которые, по прошествии времени, стали казаться мне настоящими социопатами? Я очень долго вращалась в кругу богатых и влиятельных людей, для которых практически не существовало ничего невозможного — но разве они когда-нибудь казались полностью довольными? Гордыми — да. Торжествующими — сколько угодно. Но довольными? Это было какое-то до сих пор незнакомое мне состояние, и я не могла не поражаться ему.
Люди, сидевшие за этим столом, не меняли ход истории, не руководили огромными корпорациями и не владели территориями. Они не рвали жилы в попытке выйти за пределы своих возможностей. Они не подчиняли себе других людей, не старались усилить свой контроль над всем и вся, кроме самих себя, не искали лишнего, не пытались присвоить все, до чего могли дотянуться. Теперь я знала, что за плечами у каждого из них есть свои ужасные истории и свои моменты триумфа. Каждому из них необходимо было пожить здесь — кому немного, кому подольше.
И, тем не менее, все они были по-настоящему довольны. Даже Джес, опустошенный временем и опытом, казался вполне удовлетворенным жизнью. Никто из собравшихся здесь не считал себя совершенством — все работали над собой, над своими способностями, навыками, знаниями. Каждому предстояло еще много трудиться. Никто из них не был знаменит, у них было не так много знакомых за пределами своего круга. Почти все они работали на каких-то незаметных работах, а в свободное время мыли, скребли, пололи и таскали тяжести, как рабы.
Что же делало их такими счастливыми? Насколько мне было известно, у большинства из них даже близких друзей не было. Эшер и Ривер были вместе, но все остальные оставались одинокими.
Я была потрясена. Нет, даже больше — я словно очнулась от глубокого сна, и мысли мои вдруг прояснились. Возможно, это лунный камень помог мне разобраться в себе, но внезапно я с пронзительной ясностью поняла, чего хочу. Все было совсем просто, ответ все время был у меня перед глазами — еще до того, как я приехала сюда.
Потом я поймала на себе внимательный взгляд карих глаз Ривер. Еле заметно приподняв брови, она перевела глаза на тарелку Нелл, в которой плавали куски раскрошенной булки, и снова посмотрела на меня, словно говоря: я прекрасно знаю, кто это сделал.
Я закусила губу.
Наконец ужин подошел к концу. Поскольку я выучила заклинание только для булочки, то когда на стол подали пасту, мое веселье было закончено. Но я все равно неплохо порезвилась!
И тут выяснилось, что мы с Рейном должны убирать со стола и мыть посуду.
С той памятной стычки на сеновале нас еще ни разу не ставили на работу вместе, и я готова была поклясться, что перед ужином моего имени не было на доске с расписанием! Но теперь оно там стояло, а когда я покосилась на Ривер, та ответила мне строгим взглядом. Это что, наказание за булочку? Но она же не могла быть настолько уверена, что это моя работа? Или могла?
Войдя на кухню, я первым делом увидела Нелл, которая чуть ли не прижималась к Рейну, наполнявшему раковину мыльной водой. Она что-то нашептывала ему своим воркующим голоском и заливисто смеялась.
— Нелл? — окликнула ее Ривер.
Нелл с милой улыбкой обернулась к нам. При виде меня ее лицо погасло, но она быстро справилась с собой и игриво помахала мне ручкой:
— Настасья, ты свободна! Сегодня я тебя заменю.
Я молча повернулась и хотела выйти, но Ривер сказала:
— Нелл, я хочу, чтобы сегодня на кухне работали Рейн и Настасья.
Мы все были поражены — меняться работой было здесь в порядке вещей, и никто никогда в это не вмешивался. Значит, у Ривер была какая-то причина настаивать на своем. Может быть, она хотела преподать мне какой-нибудь очередной жизненно важный урок? Типа, научись находиться в замкнутом помещении со своим заклятым врагом? А оно мне надо?
Но я только вздохнула и принялась складывать остатки ужина в большие тупперваревские контейнеры.
Дождавшись, пока Нелл нехотя удалится, Ривер подошла ко мне и сказала:
— Мы обнаружили, что кто-то ищет тебя при помощи магии. В обычное время мы бы не обратили на это внимание, но сейчас на всякий случай оградили это место заклинаниями, чтобы скрыть твое присутствие. Кто-то тебя разыскивает, Настасья.
У меня оборвалось сердце.
— Инки?
— Я тоже так подумала, — кивнула Ривер и потрепала меня по плечу. — Я не хотела тебя волновать, но ты должна знать. Можешь быть уверена — мы сделаем все, чтобы защитить тебя. Но, может, ты хочешь поговорить с этим Иннокенсио?
— Нет. Пока не хочу.
И вряд ли вообще захочу.
— Тогда ладно. Все хорошо, тебе не о чем волноваться, но я подумала, что ты должна знать.
Я кивнула, и Ривер вышла.
Темная холодная ночь смотрела в окна. Завтра Рождество, во всем доме царило ожидание праздника. Но здесь, на кухне, все было иначе. Инки тянул ко мне руки из темноты, и кровь стояла между мной и Рейном. Даже слово «вражда» казалось мне сейчас до нелепости мягким.
— Ривер сказала, что мы с тобой должны поговорить, — сказал Рейн, опустошая тарелки над ведерком для свиней — свиньи, как известно, обожают объедки. — Она права. Она всегда права.
— Только не в этот раз. Я не желаю с тобой разговаривать, — я выгребла остатки салата в контейнер и поставила его в большой холодильник.
— Как я понял, никто из нас не собирается отсюда уезжать, — спокойно и сдержанно продолжал Рейн. — Но между нами стоит это дело. Я не хочу, чтобы мы создавали проблемы себе или кому-то еще.
«Это дело?» — злобно подумала я. Он говорил об этом, как о неудачном свидании!
— Кому-то еще? Это ты о Нелл, что ли?
Он покосился на меня через плечо. Черт, до чего же он хорош собой! Просто какая-то абсолютная, вселенская и кармическая несправедливость!
— Я не понимаю, почему ты постоянно твердишь об этом. Между мной и Нелл ничего нет.
— Ну да! — фыркнула я. — А Нелл об этом знает? Потому что она уже выбирает столовый сервиз, — поймав его непонимающий взгляд, я снисходительно пояснила: — Для вашей свадьбы.
— Не говори ерунды! — воскликнул он с таким ужасом, что у меня радостно встрепенулось сердце. Очень глупое сердце.
— А ты разуй глаза, бесчувственное полено! — огрызнулась я. — Впрочем, уже все равно слишком поздно.
С этими словами я прошла в большую кладовку, чтобы взять еще несколько контейнеров, и чуть не вскрикнула от неожиданности, когда Рейн направился за мной следом. Кладовка, как ей и полагается, была довольно тесной, и мы едва помещались там вдвоем.
