Натянув на лица маски и разбившись на группы, все растворились в темноте.
Слон и Хоган знали свое дело. Двое охранников, не считавшие больницу важным объектом, а посему державшие двери незапертыми, теперь так считать не будут, если, конечно, очухаются после мощных ударов дубиноподобными кулаками по их головам. Абсолютно бесшумно пять теней скользнули по ступенькам вверх: Доктор, одетый в белый халат, впереди, остальные в нескольких метрах сзади, трое вооружены автоматами, один пистолетом, а Доктор, как всегда, ножом. У дверей, ведущих в коридор второго этажа, остановились. Именно тут находилась нужная им палата. Не прошло и минуты, как дверь, за которой исчез Доктор, вновь приоткрылась и из нее показалась его голова.
— Все путем, — прошептал он.
— В палату не заглядывал? — едва слышно спросил Дубак.
— На кой ляд? — Доктор пожал плечами. — А вдруг там палево? Пусть лучше Чума сначала из своей чахотки кашлянет.
Дубак достал из нагрудного кармана комбинезона рацию, поднес ее ко рту и тихо, но четко проговорил:
— Давай.
Практически тотчас же до их слуха донесся звук взрыва, немного приглушенного стенами. Теперь таиться было нечего. Все, кроме Слона и Хогана, оставшихся на лестничной площадке, ринулись по коридору к палате. Одного взгляда на тела бывших сотоварищей было достаточно, чтобы понять, что души уже покинули их. Тем не менее Череп подошел к каждому и вогнал им по пуле в голову.
Больше тут делать было нечего.
— Уходим, — скомандовал Дубак. И вся группа рванула в обратном направлении, расталкивая на ходу выскакивавших из палат перепуганных больных и медперсонал.
Беспрепятственно преодолев территорию больницы, все впрыгнули в машины, которые тут же рванули с места.
У Паши было великолепное настроение: операция прошла без сучка без задоринки, а тут еще и Умник порадовал. Оказывается, он под видом журналиста побывал в конторе у этого болвана Закриди.
— Почему сразу не рассказал? — накинулся было на него Дубак, как только узнал об этом.
— Так я подумал, лучше все сразу, чем по чуть-чуть, — оправдывался Умник. — Зачем дробить лучше по целому бить.
— Возможно, ты и прав… — задумчиво произнес Паша. — Когда столько хороших новостей и все сразу… это кайф. Ну да ладно. Мне вот что интересно — эти лохи и ксиву у тебя не проверили?
— He-а, обошлось одной визиткой. Кроме того, там и был только некий Яков Гольдштейн.
— А это что за жидяра? — скривившись, спросил Дубак.
— Как я понял, он у них что-то вроде меня.
— Вечно Владик возле себя всякую погань держит, — с презрением произнес Паша. — Что дальше?
— Короче говоря, я ему сказал, что решил писать не маленькую статейку, а огромный очерк об их фирме, ну а для этого мне нужно знать, над какими делами они работают.
— И он рассказа-ал?
— Не все, конечно, но кое-что рассказал. Как я понял, речь шла не о самых солидных клиентах.
— Это неважно.
— Согласен, — кивнул головой Умник, — тут важно другое — я знаю, кто его лучшие друзья. Они прямо как одно целое.
После этих слов Дубак даже чуть привстал с кресла.
— Это уже инте-ре-сно-о, — проговорил он, и в его глазах появился блеск, очень характерный для маньяков.
— Список и необходимые сведения о каждом у вас на столе, босс.
Паша вскочил с кресла и подошел к столу, на котором лежало несколько листов бумаги с напечатанным на них текстом. Дубак внимательно их просмотрел и, отделив один, спросил:
— А это, как я понимаю, их график работы на завтра?
— Да. Неполный, конечно, но что удалось.
Дубак положил листок и довольно потер ладони.
— Отличненько, — зловеще прошептал он. — Вот теперь ты, друг мой Умник, и узнаешь, что дробить иногда во много раз приятней, чем по целому бить. Умник удивленно посмотрел на босса. — Ладно, объясню, — снисходительно произнес Дубак. Умник прекрасно понял, о чем речь, но он знал, как его босс любит быть умнее всех, поэтому промолчал. Дубак тем временем внимательно следил за выражением его лица. — Чего дуриком-то прикидываешься?! — рыкнул он на Умника. — Сам ведь на камеру снимал, как его дружка мента на родине завалили. Я ему… такую же запарку и тут устрою… — Голос Дубака дрожал. Ему понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться, прежде чем он заговорил снова: — Видно, с отдыхом придется подождать. Жаль, бригаду распустил… А это все ты виноват, — снова накинулся он на Умника. — Сказал бы сразу, так мы бы и не расходились. — Дубак подошел к передвижному столику с бутылками и, выбрав виски, налил немного в стоявший тут же стакан. Медленно поднеся стакан к губам, он отпил маленький глоточек и, закатив глаза, тихо сказал: — Божественный напиток.
Умник не был с ним согласен. Виски напоминало ему самогон, причем не из лучших. Он предпочитал коньяк или водку. Естественно, боссу о своих вкусах он не говорил и, когда тот наливал ему виски, пил и похваливал.
Мормон не принимал участия в очередном спектакле, устроенном его покровителем, но как только тот пожалел о том, что людей распустили, он сразу же взялся за телефон.
— Через двадцать минут все будут в точке сбора, — доложил он, закончив разговор.
— Прекрасно, — ответил Дубак и, взяв пульт, включил музыкальный центр. В комнату ворвалась бодрящая музыка. Приподняв руки вверх и имитируя ногами стэп, Паша задвигал бедрами в такт мелодии. Так продолжалось какое-то время, затем он резко остановился, допил виски, поставил стакан на столик и только после этого выключил музыку.
— Поехали, — скомандовал он. — Сегодня начинается праздник моей души. Сначала я всех его друзей урою, а потом… — Он мечтательно закатил глаза, предвкушая удовольствие. — А потом и самого на кусочки порву… — закончил он сдавленным от напряжения голосом…
Пугач сидел на стуле и, взявшись за голову руками, смотрел на изувеченный труп Никиты, возле которого сновали эксперты. Когда я вошел в комнату, он даже не взглянул на меня.
— Лучше бы я их, сукиных детей, арестовал… Лучше бы я их в камеру кинул… Это моя вина. — В его глазах застыли слезы. В моих они не застыли — из моих они текли, а горло сжала невидимая рука. Окинув взглядом разрушенную взрывом комнату, я подошел к обезображенному до неузнаваемости телу друга и встал возле него на колени.
— Как же ты?! А?! Никита… — выдавил я из себя. — Что же я твоим скажу?!
К счастью, если так можно сказать, семьи Никиты дома не было. Буквально вчера они куда-то уехали.
Стоя на коленях, я что было сил сжал кулаки. Зубы стиснулись сами собой. Слезы высохли, точно их и не было.
— Клянусь тебе, Никита… ни одна сука не уйдет живой… Я им и суд, я им и палач… — Я поднял голову и неожиданно для себя услышал чьи-то всхлипы. Я посмотрел в ту сторону, откуда они доносились. В дальнем углу комнаты, уткнувшись в стену лбом, рыдал Яша. Я медленно поднялся и подошел к нему. — Ладно, Яш, перестань… — положив руку ему на плечо, попросил я.
