Тот памятный разговор состоялся буквально за пару дней перед отправкой отца Николая в Киев. Кажется, это было уже вечером. Точно, вечером, потому что совсем незадолго до появления священника Константин распорядился зажечь свечи в малой княжеской гриднице – света уже не хватало. Заходящее солнышко еще не спряталось за высокие купола Успенского собора, но в гриднице уже царил полумрак.
– Вот, заглянуть решил, – робко улыбаясь, сказал отец Николай. – Послезавтра отплываю. Уже собрал все. Думал попрощаться да переговорить напоследок, – и осведомился смущенно: – Или не вовремя я, княже?
Константин отложил перо – последние дни он по вечерам работал над изменениями в Русской правде – и грустно посмотрел на священника:
– Наши желания совпадают, отче. Только я рассчитывал на завтрашний день, но можно поговорить и сегодня. Есть у меня для тебя небольшая просьба, точнее, поручение.
– И у меня просьба, – оживился отец Николай.
– Насчет гривен? – уточнил князь.
– Этих ты мне выделил в избытке, – замахал руками священник. – Я и не ожидал, что у тебя их так много. А потом и подумалось, если ты так щедро мне их отмерил, то, может, и на храм новый что-нибудь изыщешь, а?
– О господи. Опять ты за свое, отче, – устало вздохнул Константин. – Тебе я лишь потому столько отвалил, что книги дорого стоят, которые я тебя купить попросил. Опять же дорога дальняя, всякие непредвиденные расходы могут быть, вот и отмерил их с избытком, как ты говоришь. На самом же деле туго у меня с ними. Ты даже не представляешь, как туго. Иной раз в казне не только сотни, но и десятка гривен не насчитаешь. Вроде и доходы сейчас намного больше стали за счет купцов, но и расходы тоже возросли. Да что я тебе говорю, когда ты сам все прекрасно знаешь. Одни стены у Рязани сколько денег съедят, а они для города нужнее.
– Стены – дело и впрямь необходимое, – примирительно согласился отец Николай. – Разве ж я спорю. Вот только равнять их с храмом нельзя. Разные это вещи. Стены для обороны нужны, для сохранения имущества и жизни людской, то есть, по сути, они для тела, если уж образно говорить. Но надобно ведь еще и о вечном заботу проявить, о том, что в будущее простерто будет. Храмы и дух народа твоего в трудный час поддержат, а в иные особо тяжкие минуты и ввысь его поднимут.
– Ну, хорошо, – сдался Константин. – Как только стены добью, первым делом за храм примусь. Устраивает? – улыбнулся он, ожидая услышать подтверждение, и… разочаровался.
– И сызнова ты не прав, – возразил отец Николай. – Это крестьянину простому дозволительно такие вещи на потом оставлять. Мол, сейчас важнее засеять, затем сена накосить, после урожай собрать, ну а уж потом, ближе к зиме, можно и в храм сходить, богу помолиться.
– А разве он не прав? Если он в горячую пору вместо пахоты молиться начнет, то к весне вместе с семьей зубы на полку сложит.
– Вот же какой ты упрямец, – досадливо всплеснул руками священник. – Ну как тебе объяснить, что нельзя такие вещи друг дружке противопоставлять. Душа и тело у каждого человека едины суть, потому надлежит о них обоих заботиться, пусть и не всегда в равной степени. Во время страды основной путь на поле должен быть, и с тем никто не спорит. Но и совсем о душе своей тоже забывать не след. А зимой, когда самые главные дела переделаны, можно духовному и побольше времени посвятить. Но главное – чтобы оно всегда одновременно было, то есть рука об руку шло. Поэтому я тебя и прошу ныне не десяток монастырей отгрохать или сделать еще что-то, столь же неподъемное для казны твоей. Нет же. Один-единственный храм в стольной Рязани воздвигнуть умоляю, и только-то.
– В сотню гривен я уложусь? – деловито осведомился князь.
– На часовню ежели, то их вполне хватит, – кивнул отец Николай. – Я же с тобой речь о храме веду – большом, красивом, могучем. Тут скупиться нельзя. Более скажу, хотя ты, может быть, сразу мне и не поверишь. Если ты его заложишь, то он тебе и в мирских делах немалую пользу окажет. Не знаю, как правильно тебе это объяснить, но, узрев, что князь их не об одной токмо суедневной пользе помыслы имеет, но и о благе духовном радеет, даже в самые тяжкие дни к высокому свои думы устремляет, народ совсем иначе на тебя глядеть станет.
– Да люди вроде бы и так ко мне хорошо относятся. Или ты что-то другое замечал? – насторожился Константин.
– Да, относятся к тебе хорошо, – подтвердил священник. – Но скорее так, как в большой семье к самому старшему. С уважением, с любовью, но как к земному. Такого тоже тяжело достичь. Иному за всю жизнь не удается, а ты всего за полтора года добился. Молодец. Но останавливаться на этом негоже. Во всяком случае, тебе-то уж точно никак нельзя.
– Я что же, особенный какой? – не понял Константин.
– Сам знаешь, – коротко ответил отец Николай. – И отличие твое даже не в том, что ты сюда из другого времени прибыл. В помыслах у тебя, если с другими князьями сравнивать, разница существенная. Уж больно цели твои велики. Шутка ли – всю Русь воедино собрать. А потому, яко победы ратные величие твоего ума выказывают, тако же и твой храм будущий высоту твоих помыслов всему народу предъявит. И не только покажет, но и весь люд простой вдохновит следом за тобой к этому высокому устремиться.
– Ты хочешь, чтобы я был без штанов, но в шляпе, – раздражительно заметил Константин. – А не выйдет так, что… – начал было он, но священник бесцеремонно его перебил:
– Знаю, что скажешь, но паки и паки[86]повторюсь – коли мало денег, то затевай, но строй не торопясь. Никто же не требует, чтобы ты, плюнув на все, решил его в один год отгрохать. Ныне у тебя, как у смерда в деревне, страда самая. Тут и впрямь основную дань телесному пока что отдавать надобно. Но я речь о начале веду, о том, чтобы ты это дело хотя бы затеял. Пусть ты его пять лет строить будешь, пусть десять, двадцать, но начни, размахнись душой. О том и молить тебя пришел перед отъездом, чтоб душа у меня была спокойна в странствиях дальних. Кстати, если ты думаешь, что лишь я один о том пекусь, то тебе и Вячеслав Михалыч то же самое сказать может.
Константин знал, что это была правда. Один из разговоров на эту тему состоялся как раз при воеводе и Миньке. Как ни странно, но голоса «за» и «против» разделились тогда в соотношении не три к одному, как предполагал князь, а поровну.
– Вообще-то наглядную агитацию в армии никто не отменял, – задумчиво произнес Вячеслав, встав на защиту священника.
– Так то же в армии, – буркнул Константин.
– А в народе она что – не нужна, по-твоему? – усмехнулся воевода. – Порою еще сильнее требуется. Решать, конечно, тебе, Костя, но я бы подумал еще раз. Может, и наковыряешь где-нибудь деньжонок.
Ссылка на слова воеводы окончательно добила Константина, и он выкинул белый флаг:
– Ну, хорошо. Быть по-твоему, отче. Но все равно сразу же не обещаю – к зиме идем. А вот весной, одновременно со стенами, непременно и под фундамент храма начну котлован рыть. Правда, с самим строительством годик-другой все рано погодим.
