Лиза рассеянно огляделась и вдруг увидела, что на низенькомтабурете в углу стоит медный саган [107], которого явно небыло, когда она пришла в мыльню. Точно, не было. На этой лавке тогда стоялковшик. Выходило, пока Лиза самозабвенно плескалась, кто-то тихонько проник изее покоев в мыльню, принес саган, поставил его и так же тихо ушел, заперев засобою дверь. «Бессмыслица какая-то», – подумала Лиза сердито, поднялакрышку с таза и тут же, испустив страшный крик, выронила ее. Крышка обрушиласьна край сагана, свалив его на пол, а Лиза с новым воплем ринулась к двери,стуча, тряся ее, но напрасно…
На миг показалось, что все это лишь наваждение, но нет.Медный саган валялся на полу, а из него один за другим выползали похожие нараков светло-желтые существа с небольшими клешнями и длинными коленчатымихвостами.
* * *
Скорпионы!
Не далее как вчера Баграм, остерегая Лизу от прогулок всаду, рассказывал ей о скорпионах, ибо в мае – июне у этих существ происходятбрачные игрища, от коих они сатанеют; укус их в эту пору может быть болезнен иядовит почти как укус змеи.
Заточение в сагане, по-видимому, разъярило насекомых, и онибыстро расползлись по всей мыльне. Их было более десятка. Несколько прямикомпобежали к обезумевшей от страха Лизе.
Вжимаясь спиною в стену, она перескочила на свободныйпятачок под окном, не переставая истошно кричать, звать на помощь. Узкое окновысоко, не допрыгнуть, да и снаружи его затеняли кипарисы, так что свет былслаб. Лиза не различала темных углов мыльни, куда расползлись скорпионы, ибоялась двинуться с места. Она подхватила ковш и запустила его в дверь,надеясь, что кого-то привлечет грохот, не понимая, почему никто не является наее крики, которые, конечно, разносились по всему гарему, но, хоть ковшик иразлетелся на мелкие кусочки, никто так и не пришел.
– Помогите! Спасите меня!
И не сразу поняла, что кричит по-русски, позабыв от страхавсе татарские слова. Может быть, потому никто и не спешит на помощь?!
Наверное, следовало бы искать спасения в чане с водою, ноона не знала, а вдруг эти твари умеют плавать? К тому же с того места, гдестояла Лиза, до него было не добраться, не ступив на трех скорпионов, угрожающенастороживших хвосты, которые оканчивались ядовитыми жалами. Похоже, они чуялистрах жертвы, и он только раззадоривал их, потому что полукольцо вокруг неесжималось все теснее.
Внезапно в мыльне сделалось почти темно. Лиза вскинулаголову и увидела, что с той стороны в узкое окошко пытается пробраться какой-точеловек.
– Помогите, ради христа! Откройте дверь! Здесьскорпионы! – выкрикнула она, едва не проворонив молниеносного броска к нейядовитого гада.
Отшатнулась, влипая спиною в стену, и тут же сверху раздалсямужской голос:
– Подними руки!
Она подчинилась вне себя от изумления, ибо это тоже былосказано по-русски; и в тот же миг ладони ее словно оковы сковали и необычайносильные руки повлекли ее вверх. Плечи пронзила острая боль, а потом показалось,что поясница вот-вот переломится, когда ее протаскивали в окошко. Черезмгновение, обхватив Лизу одной рукой, незнакомец спрыгнул вниз, но не удержалсяна ногах и вместе с Лизою упал на траву.
Она ушиблась, дух занялся, и не сразу смогла говорить;просто лежала и ошеломленно глядела на склоненное над нею загорелое, круглое,совсем еще молодое лицо со светлыми усиками и пухлогубым ртом. На синей чалмемерцал челенк [108], придававший этим добродушным чертамотсвет суровой мужественности.
Впрочем, голубые, будто цветущий лен, глаза тоже были суровыи холодны. И все равно казалось, он только что явился с родимой российскойсторонки – с Нижегородчины ли, с Московщины, с Рязанщины!..
Лиза потянулась взять его руку, пожать благодарно, носинеглазый неприязненно отстранился, буркнув:
– Арам [109].
– Нет, ты ведь русский! – изумленно произнесла Лиза,наконец-то найдя силы приподняться. – Ты ведь кричал мне по-русски…
Она не договорила, вдруг осознав, что на ней и нитки нет!Лихорадочно дернула закрученный на затылке узел, пытаясь хоть волосамизакрыться.
Незнакомец побагровел так, что кровь, казалось, вот-вотбрызнет из тугих щек. Но глаза словно бы серым ледком подернулись. Приподнялтонкую прядь легких Лизиных волос и произнес по-татарски с нескрываемымотвращением:
– Курдхаджа кетен-джайган!
Лиза знала, так крымчаки называют радугу. А по-русски этозвучало злобно: ведьма, распустившая волосы…
Слезы вдруг хлынули от страха и горя, от обиды иодиночества. Синеглазый насупился, потом вскочил, рывком подняв Лизу с земли.Сорвал с себя доломан, накинул на нее и повел Лизу к расписным дверям гарема.
Стайка невольниц, щебечущая возле водоема, разлетелась приих появлении с криками такого ужаса, что сердце Лизы сжалось. Они словно быувидели самого ангела смерти!
Откуда ни возьмись, приковыляла Гюлизар-ханым, воздела рукипри виде полуодетой Рюкийе и рухнула на колени, не смея даже приблизиться кней. В ее глазах метался страх. А тот, кто привел Лизу, тоже вдруг пал ниц,касаясь лбом мраморных ступеней, на которые в это мгновение ступил Сеид-Гирей.
Лиза плотнее занавесила лицо рукавом доломана, да еще изажмурилась вдобавок, чтобы не видеть ничего вокруг. Ее била дрожь. Сейчасказалось, что уж лучше было остаться в мыльне, терпя злые укусы скорпионов,муку и боль, чем принять помощь от какого-то мужчины, предстать пред ним нагой,допустить, чтобы его руки хватали ее тело! Сейчас Сеид-Гирей взмахнет саблей, ипокатятся по мраморным ступеням две повинные головы!
Нет уж. Она не станет прятаться под крыло, будто клуша. И неее вина, что она хотела жить!
Лиза отбросила от лица рукав доломана и увидела, чтоСеид-Гирей уже держит в руке саблю незнакомца, а тот стоит пред ним на коленяхсо скрещенными на груди руками.
– Я виновен, господин, – проговорил он покорно исовершенно спокойно. – Я осмелился поднять свой недостойный взор напринадлежащее тебе и буду счастлив принять смерть из рук твоих!
– Какая ерунда! – вскричала Лиза, бросаясь вперед.
Нелепость происходящего возмутила ее до отчаяния. То, чтовытворяют над собой эти татаре, непостижимо уму!
