Если в 1994 г. из Казахстана в Россию приехали 304 тыс. русских, то уже в следующем году приехавших была 191 тыс., а в 1996 г. - немногим более 100 тысяч. Люди потеряли доверие к Родине.
Всякий, кто захочет узнать сухую статистику о безмерной гуманитарной катастрофе, постигшей в первую очередь русский народ, но не миновавшей и другие народы бывшего Советского Союза, может получить ее в бесстрастной книге "Миграции и новые диаспоры в постсоветских государствах", изданной Институтом этнологии и антропологии Российской академии наук в Москве в 1996 году.
Ни сам Ельцин, ни его придворная обслуга, понаписавшие кучи книг-воспоминаний, ни единым словом не касаются этой массовой человеческой трагедии, сродни которой только гитлеровские зверства во Второй мировой войне.
Всякий раз я спрашивал себя: почему российские дипломаты не ставили вопрос перед Организацией Объединенных Наций об оказании помощи русским беженцам? Почему палестинцы, согнанные евреями со своих родных мест, годами пользуются статусом беженцев, получают от международных организаций материальную и иную помощь, а многие даже цепляются за статус беженца, чтобы сохранить возможность пользоваться определенными видами помощи. Почему правоохранительные организации, крикливые борцы за права личности и демократию, расплодившиеся и в России, ни разу не подняли вопрос о систематическом и тотальном нарушении прав русских в новых постсоветских государствах? Я не могу найти иного ответа на этот вопрос, как только тот, что в 90-е годы XX века власть в России стала антинациональной - сверху донизу, от первого лица до последнего чиновника, а все так называемые "общественные" правоохранительные организации создавались и использовались исключительно в интересах своих зарубежных хозяев.
В эти же годы получила бурное развитие другая ранее наметившаяся тенденция: заселение России выходцами из бывших национальных окраин. Возникла проблема так называемых мигрантов. Еще в годы советской власти было заметно постепенное нарастание потока лиц нерусской национальности, которые мигрировали в центральные области России. В отличие от русских, командированных или направляемых по другим каналам в национальные республики и состоявших в основном из научно-технической интеллигенции, специалистов высокой квалификации, встречный поток нес в Россию в основном искателей легкой жизни, торговцев, работников сферы услуг, околорыночных дельцов и т. д. Из лиц производственных профессий можно отметить только нефтяников из Азербайджана, которые ехали осваивать новые нефтяные месторождения в Сибири.
Когда же в 1991 г. в России рухнули все внутренние скрепы и страна стала бурно криминализироваться во всех сферах своей жизни, волны нерусской миграции стали буквально захлестывать ее города. Переселялись не только любители легкой жизни, но и потенциальные нарушители законности. Например, одних азербайджанцев в России в 1989 г. было 300 тыс. человек, а всего через 7 лет в 1996 г. - их стало уже более двух с половиной миллионов. Грузия за годы "демократических" преобразований потеряла треть своего населения, т. е. более 1,5 млн. человек. В подавляющем большинстве бежавшие грузины осели в России. Сюда их привлекал более высокий уровень жизни, а главное - широкое поле для так называемой коммерческой, предпринимательской деятельности. Для русских беженцев не находилось ни жилья, ни работы, а вот для братьев с Кавказа русские власти распахнули двери. При советской власти были жесткие ограничения на прописку в Москве, а "демократические" городские власти при Юрии Лужкове стали открыто торговать правом жить в столице. Была установлена сумма, уплатив которую мигрант становился законным москвичом. Поскольку выходцы с Кавказа и из Средней Азии преимущественно занимались торговлей, они и стали обладателями первоначального капитала, который позволял им покупать квартиры, а затем и промышленные предприятия. В благоприятной среде беззакония сложились преступные кланы на национальной основе. Даже рядовой милиционер уверенно скажет, что подавляющее большинство криминальных авторитетов, называемых "ворами в законе", принадлежит к грузинской национальности. Памятна история крупного уголовного авторитета Отари Кантришвили, который вместе с братом и группой соотечественников создал преступную группировку, занимавшуюся вымогательством средств в крупных размерах с предпринимателей и коммерческих структур. Кончилось дело тем, что он пал жертвой - как и его брат внутрибандитской борьбы.
Азербайджанская мафия оседлала в России в основном мелкооптовую и розничную торговлю, взяв под контроль практически все рынки Центральной России: продовольственные и частью промышленные. Их засилье вызывало остро негативную реакцию со стороны населения и конкурирующих групп. Нередко города становились аренами жестких столкновений, сопровождавшихся насилием. Высокая степень внутренней организации помогает преступным сообществам выдерживать даже противостояние с властями. Известен случай, происшедший в Москве, когда на почве внутренних разборок был убит один торговец азербайджанской национальности. Проживающая в столице азербайджанская диаспора в считанные часы смогла мобилизовать своих соотечественников на демонстрацию протеста. Многотысячная компактная толпа двинулась по Комсомольскому проспекту к центру города, где путь ей преградили отряды ОМОНа. Только выдержка милицейских чинов предотвратила опасное развитие ситуации.
Выходцы из Ингушетии нашли себе в высшей степени прибыльное дело: скупку на местах добычи золота и драгоценных камней и перепродажу их в крупных городах России и за рубежом. Повязанные внутренней кровной круговой порукой, такие преступные группировки оказываются трудноуязвимыми для российских спецслужб. Арестованный с поличным уголовник наотрез отказывается сотрудничать со следствием, спокойно принимает любой приговор, будучи уверенным, что "общак" позаботится о его семье. Во всех поселках и городах - от Иркутска до небольших приисков - разбросаны опорные пункты и конспиративные квартиры преступников, которые никогда ранее не селились в этих достаточно суровых краях.
Чеченская диаспора работает в гостиничном секторе, владеет большой недвижимостью, проникла в страховое и банковское дело. Именно с ее помощью была проведена афера с фальшивыми авизо в начале 90-х годов, когда из московских банков перекачали в Чечню несколько сотен миллионов долларов в рублевом эквиваленте. Во время первой чеченской войны и после нее Россия выделяла крупные средства для восстановления и развития народного хозяйства многострадальной республики. Речь шла о 15-17 млрд. рублей (в ценах 2000 г.), но все каналы перекачки этих сумм были взяты под контроль преступными группировками, к которым были причастии чеченцы. Деньги практически в полном объеме исчезали, как дым в ясном небе. Существовал даже специальный "Кредо-банк", через филиалы которого, как полагали, шло финансирование восстановительных работ в Чечне. Но чиновники из федеральных структур, которые в те годы работали в Чечне, рассказывали мне, что как только становилось известным о поступлении крупных сумм в чеченские отделения "Кредо-банка", они с неизменным постоянством подвергались либо бомбардировкам, либо артобстрелам, что приводило к разрушениям, а главное, к уничтожению банковской документации и, естественно, исчезновению денег. Это повторялось до тех пор, пока центральный офис банка, расположенный в престижном здании в Леонтьевском переулке, не счел задачу выполненной и не прекратил свое существование.
