Разумеется, Артёма не могло не радовать то, что благодаря выборам удалось, наконец-то, избавиться от «непотопляемого» Ковача, но и пришедший на смену ему Теплое тоже был не подарок. Теплова он знал еще со студенческой скамьи. И, хотя новый начальник их НИИ тоже был доктором наук, Артём признавал за ним лишь одно достоинство — хороший характер. За все годы работы тот ничем не обогатил науку. Несмотря на успешную защиту, его диссертации не содержали ничего нового.
Теплое обладал не только покладистым характером, но и весьма располагающей внешностью. Своей счастливой карьерой он был обязан не родственным связям, а тому, что сумел, еще при генерале Макарове, войти в компанию молодых выдвиженцев НИИ во главе с секретарем комитета комсомола Анохиной. Его путеводной звездой, по-видимому, был известный афоризм Козьмы Пруткова о «влиятельной клике».
К этому времени, и правда, сплоченная компания Катюши Анохиной приобрела немалое влияние, заняв ключевые посты в министерстве, а Виктор Колесник пробился даже в аппарат Совмина. Анохину в шутку прозвали «Екатериной Великой», не столько из-за высокого роста, сколько с намеком на интимные связи с большими начальниками. По слухам, к ней благоволил даже сам министр.
— Теплов в этой компании был только «шестеркой», — поведал Артём Варе о своем новом начальнике института. Не то, что Колесник и Тер-Айвазян, не говоря уже об Анохиной. Но, он, пожалуй, был Катюше ближе всех.
— Неужели, она... и с ним? — удивленно посмотрела на него Варя. — Я слышала, что ваша «Великая» изменяет мужу только с большими чинами — ради карьеры.
— Не знаю, насколько справедливы сплетни, хотя с начальниками, и правда, она кокетничает. Думаю, все же сплетни идут от баб, которые ей завидуют, — ответил Артём. — Катюшу я несколько раз подвозил на машине, и она говорила мне, что любит своего мужа. А благоволит к Теплову потому, что благодаря ему стала не только кандидатом, но и доктором наук.
— Это как же получается, если он ее «шестерка» и в науке тоже ноль? — не поняла Варя.
— Вот так и получается сплошь и рядом, — объяснил Артём. — Сначала Теплое, когда Катюша перешла в министерство, создал в институте бригаду, которая написала для нее подобие диссертации, а потом и она помогла ему защитить такую же халтуру.
— Но как же твои коллеги-ученые пропустили эту халтуру? — поразилась Варя. — Я еще понимаю, что могло сыграть роль женское обаяние Анохиной, но почему благословили Теплова?
— Обаяние здесь ни при чем. В ученом совете — одни старики, да и она не такая уж красотка, — с усмешкой ответил Артём. — Все решили приказы сверху. У Катюши — огромные связи. Поговаривают, что министр велел «под нее» создать новый научный центр.
— Ну вот, а ты еще, Тёмочка, не веришь слухам, — рассмеялась Варя. — Дыма без огня не бывает!
— Ладно, что бы ни говорили, а полезно, что я с ними обоими в хороших отношениях. Хотя Теплов — ни рыба ни мясо, но лучше Ковача, — с надеждой в голосе заключил Артём. — Может, с их помощью мне удастся развернуть работу.
Однако его оптимизм в отношении нового начальника института не оправдался. Умный и осторожный Теплое, которого Артём, как ему казалось, сумел убедить в необходимости своей работы для прогресса гражданской авиации, занял нейтральную позицию. Он не оказывал поддержки «партии Гальчука», но и не спешил помогать Артёму, выжидая, как развернутся события.
Дело сдвинулось с мертвой точки лишь тогда, когда Коваленко, наконец, вступил в должность начальника Главного Управления эксплуатации и ремонта авиационной техники.
* * *
То, что новый начальник главка поднимает шумиху вокруг «революционных» предложений Артёма не из заботы о прогрессе гражданской авиации, а из своих карьеристских устремлений, выяснилось значительно позже. А пока, с первых же дней работы, Коваленко активно стал продвигать идею отмены межремонтного ресурса самолетов в жизнь.
Прежде, чем доложить этот вопрос министру, начальник главка поставил доклад Артёма на эксплуатационной секции научно-технического совета министерства, председателем которой был по своей должности. Полемика была очень жаркой. Гальчук и другие «ресурсни-ки» приводили контрдоводы, представители «Авиаремонта» упирали на дезорганизацию существующей, хорошо отлаженной системы. Однако Артём сумел четко обосновать преимущество предлагаемого перехода от строго ограниченных межремонтных ресурсов на эксплуатацию самолетов «по техническому состоянию», и совет одобрил его предложения.
— Ну, теперь держись! Ресурсники тебя съедят, — сочувственно предупредил его ученый секретарь совета Эдуард Кругаль. — Вот увидишь — они заволокитят наше решение. Гальчук сделает все, чтобы твою работу не включили в план научных исследований института.
Кругаль знал, что говорил. Он, как и Артём, пострадал при объединении институтов. Возглавляемый им отдел был одним из лучших, но Ковач его ликвидировал, и нит какие доводы Кругаля, даже направленные в высокие инстанции, не помогли исправить допущенную ошибку. Наверное, так бы и произошло, но Коваленко действовал умело и последовательно: доложил о принятом решении министру, и вскоре Теплое получил приказ о постановке этой работы в план экспериментальных исследований.
Более того, приказ министра обязывал начальника института для проведения работ создать под руководством Наумова специальное научное подразделение.
Сроки были установлены жесткие и о том, чтобы тянуть с выполнением приказа, не могло быть и речи.
— Ну вот ты и получил то, чего добивался, — сказал Теп-лов, пригласив к себе Артёма. — Теперь тебя выручит только успех. В случае неудачи, сам понимаешь... Как говорится, за что боролись — на то напоролись, — он немного помолчал и добавил, как бы извиняясь: — Но дать тебе отдел и много людей я не смогу. И не советую добиваться этого, если не хочешь восстановить против себя коллег.
— Конечно, штатного состава сектора маловато, но вы правы, не стоит дразнить гусей, — понимая его, ответил Артём. — Бог с ним, с отделом! Не будут хоть говорить, что мной руководит корысть. Но все-таки надеюсь, что человек десять вы мне добавите. Обоснование я представлю.
Согласившись, Теплое дал ему людей, необходимые помещения, и вскоре вновь созданный коллектив Артёма приступил к работе. Интересное и перспективное исследование притягивало знающих и опытных специалистов, которым претило заниматься хоздоговорной халтурой. Переход их к Артёму проходил не без конфликтов и здорово потрепал ему нервы.
Это и общая усталость от борьбы неизбежно сказались на состоянии его здоровья. В самый разгар организационных хлопот, проводя совещание у себя в кабинете, Артём почувствовал острую боль в левом боку. Она не прошла, даже когда принял «тройчатку» и, превозмогая боль, прямо с работы он поехал в поликлинику Аэрофлота.
Ведомственные медучреждения были на привилегированном положении. Вследствие повышенной зарплаты персонал подбирался по блату и практика у него была слабее из-за меньшего количества пациентов. Поэтому происшедшее с Артёмом было характерным явлением. Скучающий врач решил, что причиной боли явилась поджелудочная железа, и велел дома приложить к больному месту лед. А у Артёма оказался камень в почках и ему, наоборот, нужно было принять горячую ванну|
