Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
– Да вы не переживайте, Надежда Яковлевна, не станут они, – заверил казак. – Теперь-то зачем, когда вы при них?
– А где Мери? – помолчав, спросил Зураб. – Разве она не здесь?
– У нее свободный час, она убежала к нам на квартиру собирать вещи. К утру вернется.
– Гулько, у тебя есть закурить? Впрочем, у тебя всегда все есть… Спасибо, давай сюда. О, черт, как же хорошо, даже есть не хочется… Что ж, брат, завтра мы грузимся на «Безмолвный», и нам с тобой нужно будет…
– Ваше благородие, – вдруг сказал Федор, задумчиво глядя на всплывающее над его папиросой синеватое облачко дыма. – А я-то ведь, с вашего дозволения, останусь.
– Как – останешься? – опешил Зураб. – Где?!
– Здесь, в Расее…
– Гулько, ты опять пьян, – убежденно произнес полковник. – Ну конечно, и спиртом несет! Кто тебе только налил?! Ложись, бандит, спать, а завтра…
– От вас, Зураб Георгич, не меньше несет! – слегка обиделся Гулько. – И ничего я не пьян, будешь тут с полбанки-то… Ну, сами посудите, чего я за море поплыву? Вам, понятно, нужно, вас тут живым не оставят, как красные подойдут, а я кому сдался? Опять же, в листовках ихних всем помилование обещали…
– Федор, ты рехнулся? Кому ты поверил? Будто бы ты не видел, как…
– Видел не меньше вашего. Ну и что? Мы, что ль, такого не творили, когда города вслед за красными брали? Но только я – личность малозначащая, солдат простой, шесть лет воюю… А они землю обещают и теперь уж, верно, дадут… Коли господа-то все через море подались.
– Гулько, Гулько… Право, брат, ты с ума сошел! – Зураб покачал черной курчавой головой, недоверчиво глядя на своего бывшего денщика. – Ничего тебе, дурню, не дадут. И как бы еще не расстреляли.
– Нет такого закона, чтобы трудовой элемент расстреливать!
– Да какой же ты трудовой элемент, когда воевал у Врангеля?!
– Не у Врангеля, а у вас! Тьфу мне, не в обиду будь сказано, на вашего Врангеля! Только и сумел, что людей вовремя за море вывезть, и на том спасибо… Нет, Зураб Георгич, вы уж меня простите, а я домой хочу. – Гулько потянулся, мечтательно улыбнулся. – Приеду в Галаховку… На робят своих погляжу, на Фроську… ежель она, конечно, меня ишо дожидает. С четырнадцатого году, как меня забрали, не видались, шутка ль! Вожжами ее взгрею…
– За что? – грустно спросил, глядя в сторону, полковник.
– За гулевание, понятно дело…
– Может быть, она вовсе не позволяла себе… Может, она тебя, дурака, ждала?
– Кто – Фроська?! – искренне удивился Гулько. – И господь с вами, ваше благородие! Да где ж это можно, чтоб баба без мужика шесть годов себя держала? Может, другая какая, у коей ни зада, ни титек, ухватиться нашему брату не за что… А моя Фроська – ух, огонь-баба! Она нипочем не смогет… Баба – она ведь тоже божья тварь, у ней существо требует, никуда не денешься…
Гордость в его голосе была такая, что Зураб невольно улыбнулся.
– Если ты это понимаешь, то за что же – вожжами?..
– А порядок-то быть должон? Без порядку что – одно столпотворение… Ох, скорей бы! Даже и красных дожидаться тут не буду, степью махну, вот только вас с супругой и сестрицей отправлю – и с богом!
– Делай, как знаешь, – отворачиваясь, мрачно сказал Зураб. – Только все же напрасно ты это… Помяни мое слово, тебе еще придется жалеть.
Гулько ничего не ответил. Докурив папиросу, он аккуратно ссыпал горячий пепел в карман шинели, обернулся… и вдруг, взглянув на полковника, молча поднес палец к губам. Удивленный Зураб скосил глаза и увидел, что сидящая рядом Дина спит, положив голову ему на плечо и крепко держась за его руку.
– Три ночи барышня на ногах, ваше благородие… – шепотом произнес Федор. – Вы уж пристройте ее половчее, а мы с вами выйдем, покурим по-людски… Здесь-то нельзя, фершал ругается, и так уж надымили…
Зураб кивнул и начал осторожно укладывать Дину на койку. С раненым плечом ему удавалось это плохо, но Дина не проснулась и только, когда Зураб попытался высвободить свою ладонь, во сне, не открывая глаз, сильнее сжала ее. Он вздохнул, передал зажженную папиросу Гулько и медленно опустился обратно на койку рядом со спящей женщиной.
В крошечной комнатенке с ободранными стенами горела керосиновая лампа. Рыжий круг света падал на брошенные в обшарпанное кресло платья, скомканные чулки, свисающую со стола шаль в красных и черных розах, дверцу распахнутого шифоньера и сидящую на полу среди всего этого бардака княжну Мери. Она сидела так уже полчаса, несмотря на то что смертельно хотелось спать, а вещи до сих пор не были собраны. Изредка девушка машинально протягивала руку, чтобы погасить лампу и зажечь свечу, экономя таким образом керосин, но тут же вспоминала, что беречь его теперь не надо, что сегодня их последняя ночь в России и что завтра они покинут эту землю навсегда. По лицу Мери, медленные, горячие, текли слезы, и ей уже надоело их вытирать.
В дверь тихо, но твердо постучали, и княжна вздрогнула. «Ну вот, из госпиталя! Опять прибыли раненые, нужно бежать, а я ничего не успела собрать! Бедная Дина разрывается там без меня…» Она торопливо вскочила и кинулась к двери.
– Это я, девочка, не пугайся, открывай, – послышался знакомый спокойный голос.
Радостно ахнув, Мери распахнула дверь, и в комнату не спеша вошла старая Настя.
– Собираешься? Ну, дело, дело… – Черные большие глаза старой цыганки пристально вгляделись в лицо Мери. – А ты, кажись, ревешь? Что это ты, дочка, вздумала? От счастья, что ли, не успокоишься никак?
– Да… счастье… – чуть слышно произнесла Мери. – Тетя Настя, ну что там наши? Ничего не говорят про Дину?
– Да только про нее и говорят, – усмехнулась старуха. – Теперь еще год будут языки чесать, сороки, да и бог с ними, другой забавы-то нет. А Динке нашей пошли господь счастья с твоим братом… видно, что человек хороший. И тебе теперь легче будет.
– Не… бу… дет… – вдруг хриплым голосом выговорила Мери.
Настя быстро взглянула на нее, села на пол, потянула за руку – и через мгновение княжна уже горько, отчаянно плакала, уткнувшись в колени старой цыганки.
– Тетя Настя, тетя Настя, тетя Настя-а-а… Я не могу, не хочу… Я все понимаю – Зурико, он жив, это такая радость, я чуть не умерла от счастья, когда увидела… Кроме него, у меня никого нет… Он и Дина… Мы вместе должны быть, мы… Ведь в Турции может оказаться еще хуже, мы там никому не нужны… Надо вместе держаться, но… но… Я не могу-у-у-у, господи, за что же мне это, я не могу…
– Ну, видишь, доченька, сама все понимаешь. – Старая Настя спокойно, неспешно гладила ее рассыпавшиеся из прически волосы. – Это ведь верно все, девочка, – то, что ты говоришь. Брат, родная кровь. Да еще, почитай, с того света к вам с Динкой возвернулся. Раз в жизни у людей этакое чудо случается, а у некоторых и вовсе не бывает.
– Я знаю, знаю… Но…
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
