Монтегю позднее писал (неискренне), что правительственное разрешение написать об операции было для него «совершенно неожиданным» и что оно было дано без всякой просьбы с его стороны. «Директива „не публиковать“, которую я исполнил, сменилась просьбой написать подлинную историю и опубликовать ее как можно скорее, чтобы нейтрализовать эти опасные искажения истины». Причиной поворота на 180 градусов было названо то, что материал Колвина обещал быть «дико неточным и потому опасным». Верно было обратное: материал Колвина представлял опасность тем, что, скорее всего, был точным, и особенный страх внушало то, что в нем будет показано, как британские дипломаты обманывали испанское правительство и как Бентли Перчас просто-напросто предоставил труп секретной службе по ее требованию. Официальные хранители государственной тайны знали, что смогут редактировать и видоизменять то, что напишет Монтегю. Это будет «подконтрольная версия, в которой деликатные моменты могут быть подправлены», тогда как Колвин, по словам Монтегю, был «человеком, не находящимся ни под чьим контролем или влиянием». Если история операции «Фарш» должна быть рассказана, пусть она будет рассказана так, чтобы не огорчать испанцев и не раскрывать способ, каким было получено тело.
В письме Джону Годфри Монтегю весьма четко изложил условия своего соглашения с цензорами из органов безопасности: он не будет раскрывать секретную информацию, и прежде всего данные радиоперехватов «Ультра», а также не напишет ничего, что поставило бы в трудное положение Министерство иностранных дел или Министерство внутренних дел. «Таким образом, отдача, которую получила страна, заключалась не только в защите „наших источников“, но и в двух других весьма важных моментах»: в сокрытии роли Хейзелдена и Хиллгарта в Испании, а также роли Перчаса в Лондоне. Газета имела право редактировать эту публикацию с продолжением, но окончательный вариант перед выходом в печать должен был получить одобрение секретной службы: «„Экспресс“ обязан представить на утверждение все, что он захочет добавить, и все изменения, которые сделает». Во всем, кроме имени автора, история операции «Фарш» должна была стать официальной публикацией.
Монтегю утверждал, что написал свой рассказ за уик-энд — за сорок восемь часов, в течение которых он «много пил черный кофе и совсем не спал»: надо было доставить материал в редакцию к понедельнику 24 января. На самом же деле черновой вариант был готов, одобрен властями и отправлен в Sunday Express по меньшей мере за три недели до названного газетой последнего срока. 8 января Монтегю написал Джин Джерард Ли («Или мне следовало бы назвать Вас Пам?»), предупреждая ее, что его работа скоро увидит свет: «Власти предержащие решили, что точное повествование, написанное мной „под контролем“, будет менее опасно, чем неточное, которое может натолкнуть бог знает на какие выводы». Монтегю попросил у Джин разрешения использовать в публикации ее фотографию в качестве «Пам»: «Нам не хочется менять детали подобного рода, потому что мы хотели бы иметь право сказать: „Так было на самом деле“». Монтегю заверил ее, что она будет фигурировать только как «девушка, работавшая в моем отделе». Одновременно Монтегю послал письмо Биллу Джуэллу, где сообщил ему, что «„Фарш“ скоро будет опубликован» и что черновой вариант получил одобрение Уайтхолла. «Мой рассказ одобрен и пропущен в печать, — писал он. — Мне не хотелось, чтобы публикация застигла Вас врасплох».
Джуэлл не возражал, а вот Джин обеспокоилась: «Я с большим интересом узнала от Вас, что определенные эпизоды Вашего и Билла смутного прошлого станут достоянием ничего не подозревающей публики, — писала она. — Но что мне Вам ответить? Как мне быть, если кто-нибудь вглядится и, несмотря на безжалостное действие времени, отождествит меня с Пам?!.. Может быть, Вам стоило бы зайти как-нибудь вечерком, выпить рюмочку и ввести меня, как говорится, в курс дела, если еще не поздно?» Монтегю предложил ей в случае, если кто-нибудь увидит сходство и спросит, чем она занималась во время войны, «просто сказать, что Вы работали в одном из подразделений военного министерства».
Чарльз Чамли не пожелал иметь с публикацией ничего общего. Он отказался быть упомянут, сославшись на свою работу в МИ-5, но из-за своей природной сдержанности он в любом случае не стал бы принимать участие в проекте. Двумя годами раньше, после выхода в свет «Операции „Разбитое сердце“», Монтегю выдвинул идею написать книгу совместно. Теперь он предложил бывшему сослуживцу включить его в сделку, с тем чтобы Чамли получил 25 процентов доходов от «книги, продажи прав на съемку фильма и других возможных способов использования этой истории». Чамли ответил характерным для себя образом: чрезвычайно вежливо, но твердо. «Как ты помнишь, в 1951 году, когда ты впервые поднял эту тему, я, в силу своего положения, не нашел возможным участвовать». За эти два года Чамли успел уйти из МИ-5. «Хотя общая ситуация существенно изменилась, — пишет он далее, — у меня нет ощущения, что мое личное весьма своеобразное положение изменилось столь же существенно, и поэтому я должен подтвердить свое прежнее решение не принимать участия в этой публикации и не извлекать из нее никаких материальных выгод. Я уверен, что ты понимаешь различие наших положений; так или иначе, это решение не было для меня легким, и, поверь мне, оно не уменьшает моей признательности за твое чрезвычайно щедрое предложение».
Первая часть истории, о которой было объявлено, что в ней «самый фантастический секрет войны впервые становится достоянием публики», появилась в Sunday Express 1 февраля 1953 года под заголовком «Человек, которого не было» (его придумал Джек Гарбетт, редактор отдела новостей). Продолжение и окончание были опубликованы в двух следующих номерах. Иан Колвин, разумеется, пришел в ярость из-за такого поворота дела, но в утешение ему позволили написать введение и аналитические заметки по поводу каждой части. Его собственная книга на эту тему, которая не могла не страдать неполнотой, но была, тем не менее, примечательным образчиком журналистского расследования, вышла позднее в том же году под названием «Неведомый курьер».
Книга Монтегю «Человек, которого не было» была опубликована несколько месяцев спустя в издательстве Evans Brothers с изображением морского пехотинца без лица на обложке (по ошибке его одели не в полевую, а в повседневную форму). Она мгновенно стала бестселлером, и за все годы было продано более 3 миллионов экземпляров. Тиражи постоянно допечатывались вплоть до нынешнего времени.
Среди бывших коллег Монтегю по разведке и контрразведке мнения по поводу решения сделать операцию «Фарш» достоянием гласности резко разделились. Чарльз Чамли никак не прокомментировал содержание публикации, но был, как всегда, великодушен и любезен: «Я буду теперь ждать захватывающей и душераздирающей саги на серебристом экране». Маунтбеттен выразил поддержку, но не безоговорочную: «Хотя я решительно не одобрил „Операцию „Разбитое сердце““ и сказал об этом автору лично, теперь, когда секрет уже выдан подобным образом, я думаю, хорошо, что рассказана правдивая история». С другой стороны, Арчи Най, автор главного письма «Фарша», резко раскритиковал публикацию, написав Монтегю, что его, Ная, надо будет «убеждать и убеждать», чтобы он «увидел в ней достоинства, которые перевешивали бы ее недостатки». Джон Мастерман тоже был настроен критически. «Мы с Вами придерживаемся разных мнений по поводу разумности обнародования „Фарша“ в такой форме, — пишет он. — Я всегда считал, что можно с пользой опубликовать многое, но я также считал, что такая публикация должна быть анонимной и официально санкционированной». (Эта осторожность не выдержала проверки временем. В 1972 году Мастерман опубликовал свой собственный рассказ о «системе XX» под своим собственным именем и вопреки сильному официальному противодействию.) Но источником самой острой критики стал адмирал Джон Годфри. «Дядя Джон разбомбил меня по телефону совсем как в старые времена», — писал Монтегю бывшей сослуживице по комнате № 13. Старый адмирал желчно указал Монтегю на то, что его книга, претендуя на документальность, утаивает ряд ключевых фактов: «Ваш хваленый „Человек, которого не было“ не раскрывает реального конечного секрета: как мы узнали, что немцы получили доступ к депешам?»
