Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
Мужчина поднял глаза, и на мгновение в глазах этого лунатика вспыхнул какой-то злобный огонек. Потом он показал на самую крупную курочку.
– Дайте мне вот эту!
Керн подтолкнул Штайнера. Тот уже тоже внимательно следил за происходящим. Уголки его рта вздрагивали.
– С каким гарниром? С салатом, жареным картофелем или рисом? – спросил официант.
– Без всякого гарнира. Гарниром будет нож и вилка! Давайте ее сюда!
– Цыпленок, – прошептал Керн. – Наш старый знакомый – Цыпленок!
Штайнер кивнул.
– Да, это он. Цыпленок из тюрьмы в Вене.
Мужчина уселся за столик, вынул бумажник и пересчитал деньги. Потом сунул его обратно в карман и торжественно развернул салфетку. Перед ним уже красовалась жареная курочка. Мужчина поднял руки, словно священник, приготовляясь к благословению. Глаза его светились от восторга. Он переложил курочку из миски на свою тарелку.
– Не будем ему мешать, – тихо сказал Штайнер и ухмыльнулся. – Эта жареная курочка наверняка досталась ему после больших трудов.
– Напротив, я предлагаю немедленно смыться! – сказал Керн. – Я уже два раза встречался с ним. И оба раза – в тюрьме. Его каждый раз арестовывали в тот момент, когда он собирался есть жареную курочку. Исходя из этого, сюда каждую минуту может нагрянуть полиция.
Штайнер рассмеялся.
– Ну, тогда быстро! Новогодний праздник лучше провести у обделенных судьбой, нежели в префектуре.
Они вышли на улицу. В дверях они еще раз обернулись. Цыпленок как раз оторвал от курочки румяную поджаристую лапку, внимательно посмотрел на нее, – как паломник на гроб господень, – смиренно надкусил ее, а потом начал пожирать ее с непостижимой быстротой и жадностью.
Эдит Розенфельд была маленькой, совершенно седой женщиной шестидесяти шести лет. Она приехала в Париж два года назад, вместе с семью детьми. Шестерых из них она уже определила. Старший сын, врач, уехал на войну в Китай; старшая дочь, филолог из Бонна, получила с помощью комитета беженцев место горничной и уехала в Шотландию; второй сын сдал в Париже государственные экзамены по юриспруденции, но, не найдя практики, устроился официантом в отеле «Карлтон» в Каннах; третий записался в иностранный легион; четвертый уехал в Боливию; вторая дочь жила на апельсиновой плантации в Палестине, Остался только самый младший сын. Комитет помощи беженцам пытался устроить его шофером в Мексике.
Квартира Эдит Розенфельд состояла из двух комнат: большой, где она жила сама, и поменьше – для ее последнего сына Макса Розенфельда, фанатически преданного автомобилям. К тому времени, когда туда пришли Штайнер, Марилл, Керн и Рут, в обеих комнатах уже собралось человек двадцать – все беженцы из Германии. Некоторые имели разрешение на работу, но большинство его не имело. Кто мог, захватил с собой немного выпить. Почти все принесли с собой дешевое французское красное вино. Штайнер и Марилл сидели со своим коньяком, словно два краеугольных камня. Они щедро разливали коньяк направо и налево, чтобы избежать ненужной щепетильности.
Мориц Розенталь пришел в одиннадцать часов. Керн с трудом узнал его. Менее чем за год он, казалось, постарел лет на десять. Лицо его было изжелта-бледным, без единой кровинки; шел он с трудом, опираясь на палку черного дерева с ручкой из слоновой кости.
– Эдит, старая любовь моя! Вот я и снова здесь, – произнес он. – Раньше прийти я не мог. Чувствовал себя очень усталым.
Он нагнулся, чтобы поцеловать ей руку, но у него ничего не получилось. Эдит поднялась – легко, как птичка. Она взяла Морица за руку и поцеловала его в щеку.
– Кажется, я старею, – произнес Мориц Розенталь. – Не могу больше целовать тебе руки. А ты целуешь меня прямо в щеку – и хоть бы что! Да, если бы мне было только семьдесят!
Эдит Розенфельд взглянула на него и улыбнулась. Ей не хотелось показывать ему, что она испугана его жалким видом. А Мориц Розенталь не показывал ей, что догадывается о ее мыслях. Он чувствовал себя спокойно и радостно – он приехал в Париж, чтобы дожить в этом городе свои последние дни.
Мориц Розенталь огляделся.
– Сколько знакомых лиц, – сказал он. – Те, у кого нет своего дома, часто встречаются друг с другом. Странно, но это так… Штайнер, где мы виделись с вами последний раз? В Вене, правильно? А с Мариллом? В Бриссажо, а позднее – в Локарно, когда находились в полиции под арестом, верно?.. Ба! Да здесь и Классман – Шерлок Холмс из Цюриха! Да, память моя еще кое на что годится! Здесь и Вазер! И Брозе! И Керн из Чехии! Майер – друг карабинеров в Палланцо! О, боже ты мой, дети! Куда ушло старое чудесное время?! Теперь уже все не так. Ноги отказываются служить.
Он осторожно сел на стул.
– Откуда вы теперь, отец Мориц? – спросил Штайнер.
– Из Базеля. И скажу вам одно, дети: избегайте Эльзаса! Будьте осторожны в Штрассбурге и избегайте Кольмара. Атмосфера там, как в тюрьме. Матиас Грюневальд и Изенхаймер Альтар ничего не смогли сделать. Три месяца тюрьмы за нелегальный въезд в страну. Любой другой суд осуждает самое большее на пятнадцать дней. А там, если попадешься второй раз, сразу получишь полгода. К тому же и тюрьма – настоящая каторга! Избегайте Кольмара и Эльзаса, дети. Идите через Женеву.
– Как сейчас в Италии? – спросил Классман.
Мориц Розенталь взял рюмку с вином, которую поставила перед ним Эдит Розенфельд. Рука его заметно дрожала, когда он ее поднимал. Ему стало стыдно, и он снова поставил рюмку на стол.
– Италия наводнена немецкими агентами, – сказал он. – Там нам больше нечего делать.
– А в Австрии? – спросил Вазер.
– Австрия и Чехословакия – это ловушки. Франция – вот единственная страна в Европе, где мы еще можем жить. Всеми силами старайтесь удержаться здесь.
– Ты слышал что-нибудь о Мэри Альтман, Мориц? – спросила через какое-то мгновение Эдит Розенфельд. – Последнее время она жила в Милане.
– Сейчас она работает горничной в Амстердаме. А дети ее находятся в Швейцарии, в приюте для эмигрантов. Кажется, в Локарно. А муж – в Бразилии.
– Ты разговаривал с ней?
– Да, незадолго до ее отъезда в Цюрих. Она чувствовала себя очень несчастной. Ведь семья ее оказалась разбросанной по всему свету.
– А вы знаете что-нибудь об Йозефе Фесслере? – спросил Классман. – Он ждал в Цюрихе вида на жительство.
– Фесслер застрелился вместе со своей женой, – ответил Мориц Розенталь таким спокойным тоном, будто рассказывал о разведении пчел. Но на Классмана он не смотрел. Он смотрел на дверь. Классман промолчал. Никто из присутствующих тоже не произнес ни слова. Минуту в комнате царило молчание. Каждый сделал вид, будто ничего не слышал.
– А вы не встречали где-нибудь Йозефа Фридмана? – наконец спросил Брозе.
– Нет, не встречал, но я знаю, что он сидит в тюрьме в Зальцбурге. Его брат вернулся в Германию и, кажется, сидит в исправительном концлагере. – Мориц Розенталь взял обеими руками свою рюмку – осторожно, словно кубок, – и медленно выпил.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
