– Так в чем же ты видишь знамение богов, Воислав?
– Я положил на чашу весов короля Карла свою удачу, Осташ. Его поражение станет моим поражением. Боги не прощают ошибок, а с грузом неудачи очень тяжело начинать новое дело. Люди идут только за теми вождями, которые уверены в себе. А я не уверен, боготур, в этом-то все дело.
– Но ведь отроки могут победить.
– А вот это действительно будет чудом и знамением, Осташ. И подтверждением моей силы и правоты.
– Ну что же, Воислав, наверное, ты прав. В этом мире действительно очень многое зависит не только от богов, но и от людей, и один удар меча может определить судьбы мира на многие годы вперед. От имени бога Велеса я принимаю твой заклад, Воислав Рерик. Пусть божий суд определит и твою, и мою судьбу.
От Воислава Рерика боготур Осташ отправился к Драгутину. Младший сын князя Торусы возмужал за минувшие годы и, надо полагать, поднабрался ума в чужих краях. Осташа он узнал не сразу и долго пялил на него удивленные глаза.
– Вот кого не чаял встретить, – обнял он наконец за плечи старого знакомца. – Каким ветром тебя занесло в эти края?
– Ищу князя, – усмехнулся Осташ. – Великого князя для всей Руси.
– Нашел?
– Думаю, да. Но мне нужна твоя помощь, боготур.
Драгутин помрачнел. Для него не было тайной, как много ждет от божьего суда Воислав Рерик. Сам боготур не считал поведение маркграфа разумным. В конце концов, какое дело внуку князя Витцана до внука императора Карла, что их вообще может связывать кроме выдохшейся с течением времени крови Меровея Венделика. Была, правда, еще мистерия Белтайн, в которой сам Драгутин принял посильное участие, но ведь не каждое таинство рождает великого правителя. Достаточно и того, что Карл Лысый получил от викинга Рерика свою долю удачи, которая сначала сделала его королем, а потом позволила пятнадцать лет находиться у власти. Но все в этом мире рано или поздно кончается, в том числе и расположение богов.
– Ведунья Анхельма считает, что великий правитель все-таки родился, но это не Людовик Заика, а граф Олегаст, – сказал со вздохом Драгутин.
– А как погиб Лихарь Урс?
– Как и положено ротарию. Прежде чем попасть в страну света, он отправил в страну забвения двенадцать из своих убийц.
– Мне больше нравится число «тринадцать», – задумчиво проговорил Осташ. – Познакомь меня с этой женщиной.
– С Тинбергой?
– Да. Ее вера достойна похвалы.
Драгутин придерживался другого мнения, но не стал спорить со старым боготуром. Его совесть была чиста, в создавшейся ситуации он сделал все, что в человеческих силах. Теперь ему оставалось только надеяться на то, что воинская наука, которую он преподал отрокам, пойдет им впрок.
Торговая площадь Реймса не могла вместить всех желающих, поэтому сюда пускали только знатных сеньоров, которых оказалось достаточно, чтобы заполнить все свободное пространство вокруг ристалища. Немногие счастливчики с удобствами устроились у распахнутых настежь окон окрестных домов.
Осень уже вступала в свои права, но день выдался достаточно теплым для того, чтобы не подхватить ненароком простуду. Избранные, среди которых находились король Людовик Тевтон, король Лотарь, монсеньор Николай, епископы Венелон и Гинкмар, маркграф Ютландский, графы Турский, Лиможский и Реймский, расположились на террасе дворца в креслах, расставленных специально для этого случая.
В Реймсе ждали приезда Карла Лысого, но тот на божий суд не явился, подтвердив тем самым сплетни, распускаемые недоброжелателями по адресу его старшего сына. Судя по всему, владыку Западного франкского королевства действительно не волновала судьба Людовика Заики. Видимо, правы были те, кто называл отцом юного герцога страшного оборотня по имени Лихарь Урс, которого с большим трудом извели пятнадцать лет назад нейстрийские графы, причем двоим из них, Гонселину Анжерскому и Герарду Вьенскому, эта борьба стоила жизни.
– Так прямо в медведя и обратился? – не поверил молодой король Лотарь графу Роберту Турскому.
– Мы с графом Эдом собственными глазами видели, как он выскочил из дома Раймона Рюэрга и набросился на мечников графа Вьенского. Эд выстрелил в него из арбалета. Но упал он только тогда, когда в него угодило не менее десятка стрел.
– А в дом вы почему не пошли?
– Мы с Эдом прикрывали подходы. У оборотня под рукой была дружина, и он вполне мог прихватить мечников с собой, отправляясь на свидание с Тинбергой.
– А ты, благородный Роберт, можешь повторить свой рассказ перед судом епископов? – скосил глаза в сторону графа Турского Николай.
– Вне всякого сомнения, монсеньор. В доме Рюэрга оборотень убил одиннадцать человек, а двенадцатого, графа Герарда Вьенского, он задушил уже в замке Баракс, когда вдруг восстал из гроба после молитвы, прочитанной над ним отцом Теодульфом. Я слышал об этом от графа Бернарда Септиманского.
– А что было потом? – спросил маркграф Ютландский, сидевший по левую руку от короля Лотаря, и вперил свои синие, холодные, как лед, глаза в смутившегося Роберта.
Впрочем, граф Турский очень скоро пришел в себя.
– Силы ада вырвались из-под земли и уничтожили весь гарнизон замка Баракс.
– Выходит, и молитва не помогла, – небрежно бросил маркграф Воислав, чем поверг всех присутствующих в великое смятение.
Монсеньор Николай и король Людовик Тевтон переглянулись. Епископ Венелон недовольно крякнул. И только король Лотарь продолжал улыбаться:
– Вот уж не думал, что столь храбрых сеньоров можно напугать медвежьей шкурой.
– Это смотря какая шкура, – зло процедил граф Турский, обиженный недоверием молодого короля.
Довольно обширную площадь пересекали сразу два барьера, поскольку на божий суд выходили четыре всадника. У дальнего должны были сойтись с копьями в руках граф Эд Орлеанский и герцог Людовик, а у ближнего – графы Руальд Неверский и Олегаст Анжерский. В случае сомнительного исхода первой стычки участники суда должны были спешиться и продолжить бой на мечах. Сомнительным этот исход признавался в том случае, если сбитый с коня противник сумеет подняться на ноги. На этой стадии бойцам разрешалось помогать друг другу.
Капитан Изинберт, выехав на рослом гнедом коне к центру площади, громогласно объяснил зрителям условия предстоящего действа. Все присутствующие выслушали его с большим вниманием, хотя ничего нового он им не сообщил.
Первыми на площадь выехали графы Руальд и Олегаст. Оба были в кольчугах и шлемах, с копьями и щитами в руках. Граф Неверский казался настоящей горой мяса на фоне щуплого Олегаста, которому не придала солидности даже кольчуга, надетая поверх кожаного колета. Это стало заметно, когда противники, хоть и разделяемые барьером, съехались как раз напротив террасы и молча поклонились сидевшим там королям, епископам и графам.
