…Впередсмотрящие Калиновского поста Охренеев и Мазякин храбро взирали в лицо несущейся на них опасности. Охренеев, дав беспрепятственно проехать обозначенной высшим руководством «Оке», заметил:
– Оцени кортеж, напарник… Нет, не зря полкан предупреждал о сопровождении. Что творится на наших дорогах. Какую-то, господи прости, бздюшку охраняет целая дивизия. Щас мы ее окоротим. А ну, сержант, подстрахерь! – И стремительно выступил вперед, перекрывая движение верным жезлом.
Мазякин с незаряженным автоматом начал приумножать внушительность старшего по наряду до предела. Для этого он умело раскачал «маятник» и методом множественных коротких перебежек создал видимость целого взвода омоновцев.
Результат не замедлил сказаться. Резко осадив назад, джипповая колонна рассыпалась цепью.
– Лейтенант Охренеев, – представился страж Копчика, наметанным взглядом выискивая оружие, наркотики и фальшивую валюту. – Па-ачему превышаем? Па-азвольте документики.
– Да ты, ментяра, охренел! – загорячился водитель представительской машины, бритый бугай неприятного вида. Окажись поблизости Бакшиш, запросто узнал бы в нем негодяя Тыру, своего бывшего помощника. С того вечера когда Тыра получил в рыло за предательство, характер его ничуть не улучшился. – Ты номера читать умеешь? Не видишь, Сфера Спасения Руссии?
Номер, как отметил про себя бдительный лейтенант, и впрямь соответствовал «эм 911-й». Чики-чики. Но служба есть служба, и Охренеев продолжал сохранять лицо.
– Мы с тобой, козел, в один сортир не ходили, чтобы ментярой меня звать при исполнении. Па-апрашу выйти из машины!
Вконец осатаневший Тыра полез наружу с криком: «Ты-то, козья морда, за козла мне точно ответишь!»
Чуткий, как рысь, сержант молодцевато передернул затвор и приготовился дать адекватный отпор зарвавшемуся клиенту.
Обстановку разрядил Ухват Ёдрёнович. Видя, что ситуация накаляется, он покинул мягкий салон шестиколесного «Торнадо» и подступил к несгибаемому лейтенанту. Деликатно и в то же время настойчиво Ух Ё принялся совать под нос Охренееву умопомрачительные гербовые бумаги. Из бумаг следовало, что их обладатель несомненно является персоной грата. Даже чуть ли не запредельной грата.
Охренеев чуточку заколебался, но тем не менее продолжал беречь лицо. И, честное слово, он бы его сберег. Если бы…
Если бы сквозь гущу иномарок не прорвался к нему знакомый до рези в мочевом пузыре «уазик», из которого высадился родной, как похмелье, полковник Пишкин. Он не топал ногами, не сучил кулаками. Ледяным, словно мятная жевательная резинка, голосом полковник поинтересовался:
– Ты чего творишь, чудила?
– Как приказано, отсекаю сопровождение!
Полковник поморщился и скупым милицейско-полковничьим языком разъяснил Охренееву ситуацию, в которую тот влип. А заодно предсказал ближайшую судьбу:
– Ты не сопровождение, эт самое, отсек. Ты свое, как грится, счастье отсек. По самые, блин, плоды киви.
Плоды киви у Охренева сжались до размеров горошин. Цепенея от скверных предчувствий, лейтенант попытался заступиться за себя еще раз:
– Так ведь, господин полковник, вы же сами… того… кофейная «Ока»… и все такое…
Пишкин до дальнейших объяснений не снизошел. Он вырвал из руки штрафника волшебный посошок и обыденно, без пафоса сломал его над охренеевской головой. Потом сунул обломки за ремень помертвевшему от горя лейтенанту и посоветовал:
– Ты, эт самое, младшой, не бзди. Для тебя теперь главная задача – чтобы перелом качественно сросся, епрст. И, эт самое, слышь, удачи тебе.
Охренеев потоптался-потоптался, да и пошел, солнцем палимый, ухаживать за посошком. На ходу его терзала безответная мысль: этот полкан, ну и кто он после этого?.. Однако вскоре бывший лейтенант припомнил, насколько доходной получилась утренняя дойка автолюбителей. По самым скромным прикидкам, «оплаты за сверхурочные часы» должно было хватить для учреждения маленького частного банка. Настроение постового, вообразившего золотую по малахиту вывеску «ОХРЕНЕЙ-БАНК» на фасаде солидного здания, похожего на трехэтажную постовую будку, восстало из руин. А тут и сломанный жезл вдруг зашевелился как живой, половинки ровненько соединились и схватились тоненьким хрящевым пояском…
Вследствие этого казуса противники прибыли на «стрелку» порознь. Отчаянная компания на кофейном горячем скакуне финишировала первой, с явным и крайне убедительным преимуществом. Неприятеля покамест даже видно не было, лишь ветерок доносил из-за Копчика мяукающие звуки сирен.
Из штабного вагона, потягиваясь, разминая затекшие двух-, трех– и четырехглавые мышцы, на отдельно взятую среднерусскую возвышенность ступили ответчики по Делу. Следом под шипение пневмошлюзов электропоезда, под стук-бряк скоростного «семьсот веселого» назначением Клязьмоград – Самые Окраины, под скрипение откатывающихся дверей теплушек, с шутками и прибаутками повалили тьмы, и тьмы, и тьмы противников делания сказки былью, сопротивленцев Злу застолием.
– Однако, машина! – только и смог проговорить Илья, переводя взгляд с любимого автомобильчика на всех прибывших…
И то сказать, народу на «Оке» прибыло – пруд пруди. Запрудили буквально каждый квадратный метр Копчика. Всюду, куда ни глянь, сияли приветливые лица защитников Отечества вкупе с полузащитниками и нападающими. Не обошлось и без дежавю: многие лица казались Илье знакомыми. Но не то чтобы лично, а, как бы это выразиться… заочно. Какими фантастическими путями, из каких мест попали эти баснословные персонажи во чрево чудо-машинки, можно было только догадываться. Муромский на всякий случай ущипнул себя за ухо, однако ни одна из предполагаемых галлюцинаций не расточилась.
В непосредственной близи строила устрашающие рожицы великолепная пятерка и вратарь. Эй-вратарь готовился к бою с часовым, поставившим его у ворот.
В бой рвалась и великолепная семерка с тремя мушкетерами и усатым-волосатым гасконцем в черной шляпе. Все топали сапогами, бряцали шпорами и зычно горланили ремикс «Гаудеамуса», хит намбер уан в среде гедонистов всех времен и народов:
Пора-пора-порадуемте на своем веку
Красавицу якутку…
Из торговых палаток, по-женски вздыхая, на удальцов с обожанием глазели лоточницы. Юльша и Польша под патронатом Алексея располагали товар на самом бойком месте.
Никита деловито наблюдал в подзорную трубу, как ведет себя у подножия Копчика оцепление: рота скифов-пластунов. Не размахивают ли без нужды раритетными акинаками, не прицениваются ли к железным коням ретивым, чтобы сломать хребет. Роль скифов, как нетрудно догадаться, исполняли курсанты ВПУККО, ведомые старлеем Ванятой сыном Ибн Шушуна.
Поддержку со стороны реки Калинки осуществляла стая людей-акул, состоящая из бывших ловцов лягушек и пары симпатичных русалок. Вместо чешуйчатых хвостов у водоплавающих девушек были стройные ножки, зато все остальное более чем соответствовало высшим русалочьим стандартам. Обе зеленовласые красавицы сидели на камушках и болтали в реке босыми ногами. Петр Петрович и Семен молодцевато рассекали перед ними водную гладь, вздымая фонтаны брызг.
