— Не знаю, что может произойти, но лучше бы начать сразу, — озабоченно пробормотал Фернель.
— Думаете, они нападут? — спросил Мишель, подумав, как непрочны двери и окна.
— Это трудно, — отозвался Фернель. — Видите, как медленно они двигаются? Их время растянуто в сравнении с нашим, сообразно более объемной небесной сфере.
Рыжий шотландец, прищурив глаза под морщинистыми веками, подошел к ним.
— Готово, — объявил он на ломаном французском, — Можно начинать.
Прежде чем кто-нибудь успел ему ответить, в комнате раздался тихий, вкрадчивый голос. Каждое слово было пронизано чувством.
— Я жду вас, дети мои. — Говорил, несомненно, Ульрих, но было непонятно, к кому он обращался. — В «Церкви» есть еще место для таких, как вы, и вы знаете, что я не держу на вас зла. Я только не хочу, чтобы разглашали мои тайны. Мишель очень сильно провинился, но дружеское объятие может еще все исправить.
Мишель не смог удержаться и вздрогнул. Тот, кто говорил с ним сейчас, был для него больше чем учитель, он был как отец. Но — прочь все инстинкты и чувства: путь уже намечен.
Ульрих, казалось, прочел его мысли.
— Откажись от сопротивления, Мишель. Зачем тебе это? Ведь я сам нарек тебя главой своей «Церкви», и до моей смерти осталось всего три года. Потом командование иллюминатами возьмешь на себя ты.
Фернель очень волновался, и привычная дрожь в руках стала почти конвульсивной.
— Не слушайте его, Мишель, давайте начинать, пока он не попытался напасть. Мы сможем противостоять, но не знаем, как долго сможем продержаться. Он черпает энергию в Абразаксе, а это означает, что его сила аккумулируется медленно, но практически безлимитно.
Словно в ответ на его слова дом начал тихонько вибрировать, поскрипывая стенами. Мишель, очнувшись, подошел к Жюмель.
— Ты не хочешь еще подумать, сын мой?
— Ступай в пекло!
Голос затих.
Мишель взял жену за руку.
— Ты решилась, любимая?
Она с улыбкой наклонила голову набок:
— А ты что, сомневаешься?
— Нет. Пойдем, — И он увлек ее в центр круга, очерченного змеей.
Симеони и Бассантен со смиренным видом расположились между кругом и окном, Фернель остался с супругами и положил дрожащую руку на их сплетенные пальцы.
— В акте, который вы готовы совершить, нет ничего непристойного. И мужчина, и женщина суть существа несовершенные. Они достигают совершенства, только исполнив древнее чудо единения и соединив свою пульсацию с пульсацией Вселенной: напряжение, усилие, разрядка, расслабление. — Он почувствовал, что его не поняли, и пояснил, не отдавая себе отчета, что высказался еще более туманно: — Простой акт включает в себя формулу всего. Верх подобен низу, микрокосмос подобен макрокосмосу. Церковь запрещает эту доктрину, ибо боится, что она таит в себе истину, отличную от церковной. Но она ошибается: трепет двух соединяющихся тел — это трепет звезд. Ульрих тоже отвергает эту идею, и отвергает сознательно: его космос базируется на ненависти, а ваш — на любви.
Жюмель ошеломленно глядела на Мишеля:
— Что он такое говорит?
В этот момент стены дома завибрировали сильнее. Скрыв улыбку, вызванную репликой Жюмель, Фернель присоединился к тем, кто был вне круга.
— Торопитесь! — приказал он. — Скоро Ульрих обретет всю свою силу.
Мишель с нежностью посмотрел на жену.
— Настало время стихотворения, — сказал он. — Не раздумывай, читай, как читается.
Она кивнула. Ей понадобилось несколько мгновений, потом стихи вылились на одном дыхании.
Ты — это я, а я — это ты.
Там, где ты, там и я.
Я везде.
Если ты захочешь, ты будешь, как я,
А если будешь как я, обретешь и себя.
Мишель тоже кивнул и продекламировал:
Ты — это я, а я — это ты.
Там, где ты, там и я.
Я везде.
Если ты захочешь, ты будешь как я,
А если будешь как я, обретешь и себя.
С улицы донесся неистовый вой, и ясно раздался голос Ульриха, который кричал:
— Хочешь войны, Мишель? Ты ее получишь! Ты мне больше не сын! С этой минуты можешь считать себя мертвым и в одном мире, и в другом!
Стены дома заходили ходуном, и на этот раз сверху посыпалась штукатурка и щепки потолочных балок. Круглая люстра на потолке неистово закачалась. Порыв ветра рванул занавеску, и стали видны зеленые глаза нищих, подобравшихся уже к самым стенам. Несколько тупых физиономий с животным любопытством заглянули в окно.
— Начинайте! — крикнул Фернель, — Начинайте быстрее, иначе будет поздно!
Потрясенный Мишель решительно скинул тунику и выбросил ее за круг. Жюмель без всякой робости поступила так же. Он взглянул на нее и ослабевшим голосом произнес древнюю формулу фибионитов:
— Соединись со мной, во имя Абразакса, и я приведу тебя пред лицо Господа!
Ответ не был предусмотрен обрядом, но Жюмель легонько кивнула головой. Смущенный Мишель слишком хорошо понял, что означает этот кивок. Но его сковали холод, волнение, страх и необычность ситуации. Помимо воли он быстро взглянул на низ живота и обмер от унижения.
Оглушительный грохот донесся из коридора, эхом отдаваясь по всему дому. Люстра раскачивалась все более опасно. Костлявые руки хватались за занавеску, словно стремясь ее сорвать. Фернель, Симеони и Бассантен в волнении застыли на месте: строгий обряд запрещал им двигаться и реагировать.
Жюмель тепло улыбнулась Мишелю, так, словно в комнате они были вдвоем. Она медленно провела руками но бедрам, потом по животу, приподняла груди, стиснув их пальцами, и протянула мужу тугие, сразу набухшие соски.
С Мишеля будто спали чары, и он ощутил внизу живота сладостную тяжесть: мужская сила наконец пробудилась. Он приник к жене и, отзываясь на улыбку, стал ласкать ее волосы, ее грудь, пока эрекция не достигла полноты. Тогда он нежно завел руку ей под спину, укладывая в центре круга на слово HATHOR. Потом устроился рядом, переплетя ноги с ее ногами. Пальцы ее тем временем бережно помогали ему проникнуть в лоно.
А вокруг них творилось нечто невообразимое. Дверь трещала и подавалась, некоторые из нищих полезли в окно, и кривые ноги, торчащие из-за занавески, свидетельствовали о том, что кое-кто уже сидел верхом на подоконнике. По счастью, их движения были до крайности апатичны.
Трое магов по краям круга сбросили с себя всю свою нерешительность. Фернель поднял лицо к потолку и уверенно начал:
— Священные духи моря сочетаются браком с океаном, и соитие их посвящено первому из трехсот шестидесяти пяти существ, составляющих Абразакс. Как твое имя, Мишель де Нотрдам?
