Не говоря уже о туши?
О боже. Люсиль покачала головой, гладя на свое бесстыжее отражение.
Как будто она не знала.
Джез ждал ее у лифтов. До этого в магазине «Харви Николс» он купил — всего за пять минут — черный костюм от Версаче, оранжевую рубашку и фиолетовый галстук. Как ни странно, все гармонировало. Джез всегда оставался Джезом, и у него все получалось. В основном потому, что ему было все равно, получается или нет.
За последние две с половиной недели Люсиль приобрела бесценный опыт. Она сидела с Джезом в студии, они работали в тесном контакте — и с большой интенсивностью, — поэтому естественно, что она хорошо его узнала. Музыка была его страстью, а его энтузиазм страшно заразителен. Джез понял, что может писать песни без своих соавторов, мистера «Бушмиллса» и мистера «Дж. Уокера», и его было теперь не остановить. Он походил на шестилетнего мальчишку, который научился кататься на своем велосипеде без колес-стабилизаторов. Люсиль наблюдала, как он творит, и у нее по позвоночнику бегали мурашки.
И я ему помогла, правда помогла. Он сказал, что без меня у него ничего бы не получилось.
День был сказочный, и еще более сказочный вечер. За столом Джез и Люсиль все время болтали, спорили и смеялись. Теперь, когда они поднимались вместе в лифте, их разговор внезапно иссяк.
На третьем этаже они шли по длинному коридору с толстым ковром, и путь казался бесконечным.
Джез заказал два соседних номера.
Не приглашай меня на кофе, мысленно умоляла его Люсиль. Не надо. И не говори, что вечер был замечательным, потому что я и так знаю.
Джез ничего такого не сказал. Он вообще ничего не говорил, просто стоял и смотрел на Люсиль. С таким молчаливым упорством, что казалось, она вот-вот потеряет сознание.
Наконец он протянул руку, дотронулся до ее правой руки, поднял кисть к своим губам и воздушно — как будто порхнула бабочка — поцеловал ее пальцы.
Джез сделал это один раз, и второй, потом отпустил руку, кивнул, прощаясь до утра, и повернулся к двери своей комнаты.
Он отпер ее, вошел, не оглядываясь, и закрыл за собой.
И менее чем через секунду снова открыл.
— Так нельзя, — сказал Джез со вздохом. — Я не могу так уйти.
Люсиль затаила дыхание, сердце билось в груди, как рвущаяся на волю из клетки обезьяна. Когда Джез придвинулся ближе, ей показалось, что все происходит как в замедленной съемке. Он был прямо перед ней, но их тела не соприкасались, их отделяло не больше дюйма; наклонив голову. Джез поцеловал ее, медленно и неизъяснимо нежно.
По коже Люсиль побежали мурашки. Они сохраняли дистанцию — хотя она и была минимальна, — а это значило, что все, чего желали их тела, было сосредоточено в одном поцелуе.
За всю свою жизнь Люсиль никогда не испытывала ничего подобного.
Он блестяще владел техникой соблазна.
С этого момента Люсиль знала, что обратной дороги нет.
Она мечтала об этом — и одновременно боялась — многие недели.
— Извини, — пробормотал Джез, оторвавшись от ее чувственных губ. — Я не мог устоять. Бывает искушение, которому нельзя противиться.
Люсиль понимающе кивнула.
— Ясно. — Она сделала шаг назад. — Спокойной ночи.
Джез смотрел на нее не отрываясь.
— Я пошутила, — с улыбкой сказала Люсиль.
ГЛАВА 44
На улице засигналил грузовик, и Люсиль сразу проснулась. Какую-то долю секунды она не могла понять, где находится. Затем все внезапно вспомнила.
«Савой».
Более того, номер Джеза в «Савойе».
И даже больше — двуспальная кровать Джеза.
Черт, мы сделали это, подумала Люсиль.
Э… два раза.
Она повернула голову и увидела свое страшно дорогое платье, которое золотой лужицей лежало на полу в нескольких шагах от ее трусиков (до неприличия дешевых) и смятой оранжевой рубашки Джеза.
Она даже не потрудилась повесить на плечики платье, которое стоило больше, чем машины у немалого количества людей. Наверняка так поступают подружки рок-звезд.
О боже, мы все-таки это сделали!
И это было нечто неземное.
В следующее мгновение две мысли одновременно пришли в голову Люсиль, и она сердцем ощутила, как захлопываются ворота тюрьмы.
Сначала она вспомнила — клинг! — от кого уже слышала то же самое мнение. Несколько недель назад поздно вечером она и Сюзи делились женскими секретами, поедая острый до слез чили и запивая его «Бардолино». Они болтали о мужчинах и сексе — естественно, — и Сюзи откровенно признала — тоже вполне естественно, — что в постели Джез всегда был неповторим. На самом деле ее слова звучали так: «Он не писал гениальных песен. Но что касается секса, это действительно было что-то неземное».
Клинг-клинг…
Люсиль представила, какой взрывной будет реакция Сюзи, если она когда-либо узнает о событиях прошлой ночи, и в этот момент произошло кое-что еще: Джез, не просыпаясь, схватил ее за плечо и выкрикнул хриплым от волнения голосом:
— Нет, Селеста, пожалуйста, не надо!
Ворота тюрьмы все еще сотрясались. Застыв от стыда и отвращения к себе, Люсиль лежала не шевелясь, пока его рука не сползла с ее плеча, его дыхание не замедлилось и не стало снова спокойным. Даже во сне он подсознательно беспокоился, что его необдуманный поступок может испортить отношения с Селестой.
Он не хочет ее терять, подумала Люсиль. И он боится, что я проболтаюсь.
Казалось, прошлой ночью случилось нечто важное. Люсиль была уверена, что для него это что-то значит. Но все было не так, конечно, не так. Джез просто желал развлечься, ему захотелось разнообразия, и он провел с ней ночь.
Я переспала с бывшим мужем моей сестры, напомнила себе Люсиль, и мне было все равно, как она к этому отнесется.
Впрочем, Люсиль знала, как к этому отнесется Сюзи. Она слишком хорошо знала.
О боже, какой кошмар, кошмар, кошмар.
Когда через час проснулся Джез, он сразу вспомнил, где он.
Но кровать была пуста. Люсиль ушла. Ее трусики тоже исчезли, но не золотое платье, которое теперь было аккуратно повешено на спинку одного из стульев.
Черт, неужели он храпел? Не лучшее начало.
Не вспомнив номер комнаты Люсиль, Джез позвонил дежурному администратору и попросил соединить его с ней.
— Не отвечает, сэр.
— Попробуйте еще раз, — сказал Джез. — Может, она еще спит.
Но в глубине его сознания появилось ужасное опасение. Сюзи ему говорила, что у Люсиль чуткий сон. Если звенел телефон, она бы наверняка проснулась.
