— Вы думаете, они теперь успокоятся, сенатор?
— Я думаю так, сир: они уже пытались поставить нас наколени, но это у них не получилось. На этот раз они решили испытать болеехитрый подход.
Она обвела взглядом круг советников и заметила, что сквозьих усталость начал проступать интерес.
— Мы не знаем, какова их конечная цель, — продолжалаона. — Но было бы странно с их стороны начинать войну с настолько четкорассчитанного удара только для того, чтобы затем вернуться к тактике грубоготеррора, применявшейся во время Первого вторжения.
Мертвый генерал прищурился.
— Допустим, сенатор. Как вы сказали, их сомнительнаяпобеда неповторима. Но наверняка она и не бесцельна. Теперь у них на одной изимперских планет функционирует работоспособный гигантский разум, и онинамереваются вступить с ним в контакт. Они явно желают получить какие-тостратегические преимущества за счет оккупации Легиса.
— Преимущества, следствием которых станут акты террора,подобные тем, что имели место во время Первого вторжения, — подхватилИмператор. — Если риксы получат те знания, которые их разум почерпнул наЛегисе, они будут знать нас лучше, чем сто лет назад.
— Так пусть они узнают о нашей стойкости, — спафосом проговорил Ратц имПар Хендерс.
— Интересное выражение, сенатор Хендерс, —похвалил его Император. — Вероятно, нам следует продемонстрировать, накакие великие жертвы мы готовы.
— Какая жертва более велика, чем четыре миллиардажизней, потерянных во время Первого вторжения? — спросила Акс Минк. —В этом смысле риксы должны бы нас хорошо знать.
Император задумчиво кивнул. Советники уважительно притихли.
И тут Нара увидела это в мыслях мертвого монарха — нависшуютень страха и силу его решимости.
Воля Императора достигла пика, абсолюта. Он был готов навсе, лишь бы не позволить риксам войти в контакт с гигантским разумом.
Если «Рысь» подведет, могло случиться нечто ужасное.
Старший помощник
На этот раз все встретились в каюте Хоббс.
Она вовсе не хотела, чтобы эта мрачная репетиция проходила вее маленьких личных владениях. Но ее каюта больше других походила на каюту Заяразмерами и планировкой. Только наблюдательного пункта не хватало. К тому жекапитанская каюта была совсем рядом.
Заговорщики нервно заняли свои места — они исполняли ролиубийц в игре, которую все еще боялись воплотить в реальность.
— Вы уверены, что сумеете провести нас к нему? —еще раз осведомилась Магус.
Хоббс кивнула.
— У меня уже несколько месяцев есть все коды капитана.Он иногда посылает меня к себе в каюту, если что-то там забывает.
— А вдруг он поменял коды?
— Не поменял, — коротко ответила Хоббс.
Ей очень хотелось, чтобы Магус перестала спрашивать об этом.Ни к чему было заговорщикам знать о ее намерениях.
— Хоббс можно верить, — успокоил Томпсон второгопилота. — Они с капитаном большие приятели.
Эти слова больно ранили Хоббс. Эта ударная волна вины былапохожа на очередной скачок гравитации. Стрелок Томпсон теперь полностью доверялей, и в его взгляде сквозило не только доверие. Ее утопианская красота сновавсе осложняла.
Она заметила, как остальные отреагировали на высказываниеТомпсона. Похоже, они не разделяли его слепой веры. Магус по-прежнему немногоопасалась Хоббс, а Ху, похоже, уже начал верить в то, что все это с самогоначала замыслила она, а не Томпсон. Кэтри поняла, что надо быть осторожнее.
— Входи, Кинг, — распорядился Томпсон.
Вошел лейтенант Кинг. Глаза у него испуганно бегали. Вовремя убийства его работа заключалась в блокировке записывающих устройствкорабля, то есть он должен был находиться на своем рабочем месте связиста.Поэтому сейчас он играл роль капитана Зая.
Магус и Хоббс взяли его под руки, неуверенно переглянулись иосторожно потянули вперед. Все это происходило во время ежедневной получасовойотмены высокого ускорения, и сейчас «Рысь» двигалась с милосердно устойчивойгравитацией в один g, но все равно заговорщики передвигались с повышеннойосторожностью. За последние пять дней их тела успели настроиться на любыенеожиданности и сюрпризы.
Томпсон сел на корточки посередине каюты, на ритуальномковрике, с «клинком ошибки» в руке. Этот клинок был самый настоящий. Его, каксказал Томпсон, ему подарил отец в честь окончания академии. «Хорошподарочек», — подумала Хоббс. Она и не представляла себе, что семействоТомпсона настолько «серое». На самом деле все заговорщики были родом изконсервативных семей. В этом и заключалась ирония ситуации: бунты никак неукладывались в рамки имперских традиций. Но с другой стороны, безусловно,именно «серых» наиболее сильно возмутил отказ Зая от ритуального самоубийства.
Хоббс и Магус толкнули Кинга вперед. Томпсон вскочил ивогнал кулак в живот лейтенанта.
Изобразив крестообразное рассечение, положенное по ритуалу,он отступил назад, а Кинг весьма убедительно рухнул на коврик.
Заговорщики уставились на распростертое на коврике тело.
— А как мы узнаем, что все нормально? Поверят линам? — жалобно проговорила Магус. — Мы же не патологоанатомы.
— Полного исследования не будет, — заверил ееТомпсон.
— Самоубийство без видеозаписи? А не будет ли отказмоего оборудования выглядеть чересчур подозрительно? — спросил Кинг,поднявшись с коврика.
— При таких перегрузках — не будет, — сказалаХоббс.
На протяжении семи дней после начала маневра на корабле то идело выходили из строя какие-нибудь системы, их диагностические и ремонтныеблоки работали на последнем пределе. Люди постоянно срывались. Несколько раз запоследние десять часов старший помощник гадала, не перессорятся ли между собойзаговорщики, и надеялась на то, что мятеж; развалится под собственным весом.
— Не волнуйся, — добавил Томпсон. — Любыеотклонения, которые обнаружатся при вскрытии, можно будет списать на фокусылегкой гравитации.
— Даже кровь на твоей форме? — поинтересоваласьМагус.
— А я форму в космос вышвырну.
— Но тщательное расследование…
— …останется на усмотрении капитана Хоббс, —закончил за Магус начатую фразу Томпсон.
Все уставились на нее. И снова она ощутила на своих плечахгруз заговора. «Когда я успела стать во главе бунтовщиков?» — задумалась Хоббс.Не завела ли она компанию заговорщиков дальше, не втянула ли их во все этоглубже, чем если бы вообще не отреагировала на речи Томпсона? Она усилием волипрогнала сомнения. Размышления о содеянном — упражнения в бессмысленности.Теперь Хоббс была обречена, и ей следовало играть свою роль.
