просто отстань от меня, ладно? — выдыхаю и плетусь к себе в комнату.
Подхожу к зеркалу, смотрю на себя и не узнаю. Я похожа на жертву маньяка, которую продержали в подвале несколько месяцев минимум. Синяк, разбитая губа, бледная кожа, мокрые растрёпанные волосы и волчий укус на шее — главная героиня триллера. Выгляжу ужасно и чувствую себя так же, если не хуже.
Осторожно подушечками пальцев касаюсь раны — больно. Но не телу — душе. Раж всё же что-то почувствовал… Неосознанно, но волк пытался меня заклеймить. Только это невозможно, потому что метку Раждэна носит Жанна.
Зверь понял, что долго отсутствовал, собрался и умчал к волчице. К своей паре. Логично всё, а я руководствовалась не логикой — чувствами. Зря.
Ложусь на кровать и, обняв подушку, закрываю глаза.
У каждого события миллиард вариантов развития, но я с чего-то решила, что всё пойдёт так, как мне нужно. Шансы исправить будущее минимальные, продолжать нет смысла. У меня закончились силы: моральные, физические — вообще все. Я устала. И я сдаюсь.
* * *
— Дарь, ты всю ночь так лежать собираешься? — Люба сидит рядом со мной на кровати.
— Угу…
— Новый год всё-таки, — вздыхает сестра.
Она нарядная — красивое вечернее платье, причёска, макияж. Люба с Серёжей идут праздновать Новый год в ресторан. Он внизу в машине её ждёт.
Грустно, что Люба из-за меня не встретится с романтичным орком из Альвахалла. Багул так на неё смотрел, ух! Серёжа рядом с ним не стоял.
— А что ещё делать? — вздыхаю, крепче обнимая подушку. — С таким лицом я с вами в ресторан пойти не могу.
— Это понятно, — Люба тоже вздыхает. — Но ты хоть встань. Телек посмотри, мандаринкой закуси… А хочешь, я никуда не пойду? С тобой останусь.
Ну да, ага — не пойдёт она. Дома для праздничного настроения только мандарины и есть. Я двое суток теряла девственность в блуждающем мире, а Люба паниковала. В итоге у нас ни ёлки, ни салатов — ничего. С Новым годом!
— Нет, не хочу, — поворачиваюсь к сестре. — Иди в ресторан с Серёгой. Оторвитесь там за меня, — улыбаюсь грустно.
— Выше нос, Дарюш. До свадьбы заживёт, — гладит меня по волосам. — Скоро твоя мама приедет, — утешает, как может.
Блин, мама завтра приезжает, а я с таким лицом. Зачем я вообще всё это затеяла? Дура…
— Иди уже, а то опоздаете, — поторапливаю Любу.
— Пойду тогда…
— Иди-иди. С наступающим, — улыбаюсь, хоть и не хочется улыбаться.
Люба выходит в коридор, а я снова отворачиваюсь к стенке. Такого нового года у меня ещё не было. Жила-была девочка, сама виновата. И снова у меня слёзы и сердце ноет. Раж, сейчас, наверное, с Жанной. Не наверное — точно.
— Даря… — сестра заглядывает в комнату.
Не уйдет никак. Серёга там уже заждался.
— Со мной всё нормально. Иди, — зеваю.
— Не, я не об этом. Там… кхе-кхе… к тебе пришли.
В сердце втыкается острая иголочка надежды, и я поворачиваюсь к сестре:
— Кто пришёл?
— Дед Мороз, — она растерянно улыбается.
Быстро встаю с кровати и, топая босыми пятками по ламинату, иду в коридор.
Совсем не дед. Дяденька Мороз! В расстёгнутой красной дедморозовской шубе, с голым торсом, в кожаных штанах и сапогах-казаках. Борода у него почти не седая. И вообще не борода, а трёхдневная щетина. Эротичный такой Мороз. Интересно, подарки у него соответствуют образу?
Губа и щека болят, а я улыбаюсь. И стою. Не могу пошевелиться — оцепенела от счастья, видимо.
— Ох…
Яркое возбуждение щекочет пёрышком низ живота, и я крепче сжимаю бёдра — реакция моего организма на истинного. Я почти привыкла.
— Стишок приготовила? — шутит Раж с лёгкой улыбкой на красивых губах. — Иди ко мне, лапа, — и сам шагает ко мне.
Это самый вкусный, самый сладкий и нужный поцелуй, который у нас был. Раж здесь, со мной. Мой зверь. Мой и только мой. У меня получилось!
Раждэн жадно облизывает рану на моей шее.
— Кхе-кхе…
Сестра снова кашляет. Простудилась, что ли?.. А! Ой!
— Люб, познакомься это Раж, — у меня щёки горят от смущения.
— Раждэн. Парень Дарины, — волк тянет руку Любе.
— Ни фига себе… парень, — едва слышно шепчет сестра. — Любовь, — отвечает на рукопожатие.
— Можно Раж сегодня останется у нас? — с надеждой смотрю на сестру. — Пожалуйста.
Люба не разрешает мне водить парней домой, но, может быть, сегодня не откажет? В порядке исключения.
— А я что? — Любовь делает большие глаза. — Я ничего, — пожимает плечами и идёт обуваться. — Чистое постельное знаешь где, да? — шепчет мне.
— Ага, — киваю радостно.
— Ну, мать, ты даёшь… — сестра улыбается уголками губ, застёгивая замок на сапогах и поглядывает на моего парня. — С наступающим вас, — выпрямляется. — Я ушла, — исчезает за дверью.
Раждэн сгребает меня в охапку и обнимает так, что, кажется, сейчас рёбра хрустнут. Лапы зверя настойчиво мнут мою попу и во взгляде у него килограммов сто похоти. Что-то мне подсказывает, что сегодня под бой курантов и бабахи фейерверков за окном я буду совсем не шампанское пить. Мой зверь вернулся.
Эпилог
Год спустя
— Лап, пойдём, — Раж оттаскивает меня от кухонного стола. — Полчаса до Нового года, а ты никак не успокоишься с этой готовкой.
— Сейчас, подожди. — Ловко выскальзываю из лап мужа и возвращаюсь к нарезке. — Надо свежих овощей добавить. Огурчики, помидорчики.
— Куда ещё?! В гостиной у стола ножки подкашиваются!
— Гостей много. Вдруг не хватит?
— Так, всё! — строго заявляет Раж и вынимает у меня из руки нож. — Идём к гостям, — похлопывая меня по попе, направляя к выходу.
У нас в гостиной яблоку негде упасть, а гостиная немаленькая. Мы теперь живём в особняке в Старом городе. Отреставрированный старинный дом стоил немало, но мы это сделали. В смысле, купили его. Правда, работать приходится много, чтобы платить ипотеку, но ничего, справляемся.
Я теперь ведущий специалист, а Раждэн — начальник охраны МФЦ. Кстати, у него много новых подчинённых, и все они волки — парни из стаи Самвэлла. «Крепкая» волчья семья развалилась, когда их альфа что-то не поделил с бетой. Сурен загрыз Самвэлла в бою и сам скончался от полученных ран. Смерть этой стаи достойна премии Дарвина, я считаю.
И, конечно, Жанне после таких событий жить стало совсем невесело. Других дураков, готовых принять её в стаю, просто не нашлось. Говорят, последний раз волчицу видели в Петри: один гоблин предлагал за неё хорошие деньги. Сочувствую. Гоблину. Хотя, может, он её перепродал уже. Кто знает?
Оставляю мужа болтать с хозяином гномьего
