Николас протянул ей газету.
— Ты уже видела это?
Алекса не поняла, что он имел в виду, и Николас показал ей официальное сообщение на третьей странице. Из Алленштайна сообщалось, что военный суд под председательством полковника Пауля Зайферта, командира Шестого драгунского полка, приговорил драгуна Яна Дмовски, обвиняемого в убийстве своего командира, майора барона Ганса Гюнтера фон Годенхаузена, к двадцати годам каторжной тюрьмы. Обвиняемый не был приговорен к смертной казни, так как он не сознался в преступлении, и приговор основывался на косвенных уликах.
Алекса снова и снова читала сообщение, пока газета не выпала из ее дрожащих пальцев. При первом чтении она тихо вскрикнула, но сейчас она уставилась на Николаса широко раскрытыми глазами, беззвучно шевеля губами. Когда она заговорила, слова, полные отчаяния, звучали как мольба.
— Николас, уедем из Берлина, я больше не могу, я здесь повешусь!
— Алекса, успокойся! Его бы не осудили, если бы не было убедительных доказательств. — Он решил, что причиной ее расстройства было то, что осудили человека, который, как она считала, был невиновен. — Допустим, что ты права и он действительно не преступник, но нужно верить, что правда рано или поздно, как это часто бывает, выплывет наружу.
Алексу бил озноб.
— Боже мой!
— Если ты убеждена в невиновности этого человека, попробуем найти пути, как ему помочь. Можно было бы нанять опытного адвоката и добиться нового расследования…
— Нет, пожалуйста! Ничего не делай! Ни в коем случае!
Ее бурная реакция вызвала у него смутное подозрение, что тут что-то не так.
— Я хотел бы тебе помочь, но смогу это только в том случае, если ты мне скажешь, что тебя так угнетает. Правду.
Вся красная от волнения, она ответила:
— Я тебе ясно сказала, что меня угнетает: все здесь! Берлин, эта ужасная страна. Ничего, кроме несчастья, я здесь не видела. — Она отвернулась и пошла к двери.
— Куда ты?
— В мою комнату. Я хочу переодеться и принять ванну, забраться в постель и больше сегодня не вставать. Сходи куда-нибудь поужинать. У меня ничего сегодня в рот не полезет.
Николасу бросилось в глаза, что один и тот же нескладный молодой человек в одном и том же скверно сидящем на нем сером костюме стоит, прислонившись к тому же фонарному столбу, что и накануне. Костюм — вот что привлекло его внимание. Он был новым и придавал хозяину, — который безмолвно стоял, абсолютно равнодушный ко всему, что происходило вокруг, — вид манекена в витрине. Николас обратил также внимание, что человек ежедневно прогуливался по берегу.
Когда спустя три дня человек по-прежнему был там, это показалось Николасу еще более странным. Человек не делал ни малейшей попытки прятаться, стало быть, он не был ни детективом, ни преступником. И все-таки его присутствие действовало Николасу на нервы, и он сам не мог объяснить почему. Хотя он точно знал, что никогда его не встречал, у него было странное чувство, что тот уделяет ему особое внимание. Пару раз он был полон решимости попытаться заговорить с ним, но всякий раз что-то его удерживало. Человек не проявлял ни враждебности, ни любопытства, он не следовал за Николасом по пятам.
Алекса несколько последних дней не выходила из дома, ссылаясь на простуду. Она большую часть времени проводила в постели, вставая только к ужину, когда Николас возвращался из посольства. У него возникла абсурдная мысль, что между затворничеством Алексы и присутствием незнакомца есть какая-то связь.
Если стоять, немного склонившись, достаточно далеко от углового окна салона, можно увидеть часть берега реки. Так Николас и сделал после того, как он снял фуражку и шпагу. Человек стоял, как и прежде, в той же позе у фонарного столба, как будто он к нему прирос.
— Подойди-ка сюда, я хочу тебе кое-что показать, — позвал он Алексу.
Она подошла к окну, оставаясь, однако, за гардиной.
— Что там?
— Посмотри на того молодого человека. Уже несколько дней он шатается возле дома. Хотелось бы знать, что он замышляет. Если ты выглянешь из окна, ты сможешь увидеть его у столба.
Алекса промолчала. Когда он обернулся, то увидел, что она отступила от окна.
— Я не могу, — ответила она. — У меня от высоты кружится голова.
Николас понял, что молодой человек не был для Алексы чужим, более того, она знала, что он следит за домом, вероятно, она с ним даже говорила. В сильном волнении он схватил ее за плечи и заставил посмотреть на него.
— Кто это?
Алекса побледнела.
— Кто это… — Она начала заикаться. — Ты имеешь в виду человека там… там на улице? Откуда же мне знать? Я его никогда не видела.
— Ну так посмотри. Он все еще там. — И Николас с силой увлек ее к окну.
Испуганная его неожиданной горячностью, она послушно выглянула из окна, и в этот момент человек взглянул наверх. Николас, все еще крепко держа Алексу, понял по выражению его лица, что он видел Алексу.
Она отпрянула назад, как будто его взгляд обжег ее.
— Значит, ты его знаешь? — спросил Николас.
Она глубоко вздохнула.
— Может быть, это… наверное, один обер-лейтенант из Алленштайна. Его фамилия Ранке.
— Что значит «может быть»? Это он или это не он?
— Я никогда не видела его в штатском. Мужчины в форме выглядят совсем по-другому.
— Предположим, что это тот самый Ранке. Что за причины у него шпионить за тобой?
Она пожала плечами.
— Понятия не имею. В Алленштайне его считали чудаком. — Внезапно она возмутилась. — Ты не мог бы оставить меня в покое? Перестань надоедать мне. Ранке бывал у нас дома в Алленштайне. Может быть, я нравилась ему, как и многим другим молодым офицерам. А теперь, когда я стала вдовой и, стало быть, свободной, он полагает, наверное… Так что, пожалуйста, не обращай на него внимания. Если мы не будем его замечать, он в конце концов исчезнет.
Николас понял, что она сказала ему половину правды, если не солгала вообще. Он почувствовал к ней то же отчуждение, которое она и раньше вызывала в нем своими капризами и внезапными сменами настроения.
— Надеюсь, ты не ждешь всерьез, что я не буду его замечать после того, как я узнал, что он здесь из-за тебя? Что же, мне ждать, когда он вломится сюда или начнет приставать к тебе на улице?
— Ну, этого он никогда не сделает. Я же сказала тебе, он немного чудаковат, но безобиден.
Николас направился к двери.
— Я хочу прямо сейчас убедиться, насколько он безобиден.
Она кинулась за ним и повисла на его руке.
— Пожалуйста, я прошу тебя, не поступай так опрометчиво!
Николас был уже в прихожей и прикреплял шпагу.
