Старый брахман взял тетрадь и стал перелистывать страницы. Вдруг он поднялся и изменившимся голосом сказал жене:
— Подай мне ангавастрам поскорее.
— Что случилось?
— Мне надо ехать в Какинаду. В час ночи будет поезд. У нашего гостя, оказывается, есть семья, нужно срочно известить его жену.
Назавтра в полдень послышался шум машины, и в комнату вошли старый брахман, Падма и врач.
— Как он себя чувствует? — дрожащим голосом спросила хозяйку Падма.
— Это жена господина Ситапати, госпожа Падма Деви, — сказал старик.
— Садитесь же, садитесь, — обратилась к Падме хозяйка дома. — Не волнуйтесь за него — теперь он живо поправится, раз вы будете рядом с ним.
Ситапати открыл глаза и посмотрел на склонившуюся над ним жену. Она нежно погладила его волосы.
— Ты приехала, Падма… — прошептал он.
В комнату вошел управляющий Говиндарая с корзиной в руках и стал расставлять на столе фрукты, лекарства, напиток с глюкозой.
Суббалакшми не отрывала глаз от красивой дамы, которая оказалась женой найденного для нее жениха.
Старый доктор внимательно выслушал, осмотрел Ситапати и весело сказал, обращаясь к Падме:
— Ничего серьезного! Простуда, нервное возбуждение…
— А можно его перевезти домой? — спросила Падма.
— Конечно! К вечеру по холодку и поедем.
Суббалакшми принесла поднос с фруктами и едой и поставила на тумбочку у изголовья Ситапати. Старый доктор посмотрел на Падму и сказал:
— Ему дайте глоток молока, а сами поешьте — ведь три дня в рот ничего не брали…
Ситапати пристыженно посмотрел на Падму, достал из-под подушки дневник и карандаш и написал на белой странице крупными буквами: «Падма — богиня». Падма, нагнувшись над ним, прочитала и засмеялась. Суббалакшми тоже улыбнулась, сама не зная чему; ехидно улыбнулся и старый доктор.
Вечером Падма распрощалась с семьей старого брахмана, она горячо благодарила хозяина и его жену, а Суббалакшми обняла, пожелала хорошего мужа и надела ей на шею свое дорогое ожерелье. Ситапати завернули в одеяла и усадили на заднее сиденье. Падма села рядом с ним, и машина тронулась. Вскоре тихая красивая деревня скрылась из глаз незадачливого беглеца.
Перевод З. Петруничевой.
ПОСЛЕДНИЙ ДОМ ДЕРЕВНИ
Дождь лил непрерывно уже целую неделю. Поля были затоплены водой, и только кое-где над ее ровной гладью поднимались побеги риса. Под темно-серым небом, затянутым тучами, в пелене дождя большой дом за околицей деревни выглядел как-то особенно одиноко.
Никто не знал, почему этот дом построен так далеко от деревни, совсем на отшибе, среди полей. На первый взгляд старый дом с покосившимся карнизом казался необитаемым, но вблизи можно было разглядеть занавески на окнах. На веранде сидела молодая девушка в белом сари. Она смотрела на дорогу, но во взгляде ее не было ни ожидания, ни любопытства — только тоскливое равнодушие. Она сидела уже давно, глядя на струи, льющиеся с карниза, слушая ровный шум дождя. Налетел порыв ветра, дождь усилился; девушка натянула на грудь сари и откинула со лба черные локоны. Рядом с ней появилась еще одна женская фигура — это была высохшая старуха с темной, морщинистой кожей. Глубоко запавшие глаза на ее лице белели, как дождевые черви в черных земляных ямах.
Старуха подошла к девушке и кашлянула, но та не шевельнулась.
— Идем, дочка, в комнату! Некого там высматривать… Простудишься, — пробормотала старуха, трогая девушку за плечо. Та не отозвалась.
— Почему не слушаешь меня? Давай хоть шаль тебе принесу.
— Не надо, — безразлично ответила девушка. Старуха ушла в комнату.
— А чаю хочешь? — донесся ее голос.
— Не надо.
Дождь стучал по крыше, лился по стеклам, по стенам дома. Вдали послышались глухие раскаты грома, блеснула молния. Старуха снова появилась на веранде с чашкой чая в руке.
— Выпей! Чай здоровья прибавляет…
Девушка отвернулась.
— Долго ты будешь тосковать? Умершего не вернешь, живым — о живом думать!
Слова, выскакивающие из большого черногубого рта, казалось, прыгали, как рыбы, которым хозяйка сейчас отрубит головы на кухонной доске; пронзительный голос ввинчивался в уши.
— Это все дождь тоску нагоняет, дождь проклятый! По себе знаю, дочка… А ты этим мыслям не поддавайся… — Старуха выжидательно посмотрела на девушку, та не двигалась. В старческих глазах загорелась злость. — Подумаешь, горе у тебя какое… — Лицо девушки потемнело, но старуха не унималась. — Ребенок твой все равно бы умер, напрасно ты думаешь, что я недоглядела… И то удивительно, что три месяца прожил. Я ведь у гадалки спрашивала — не суждено тебе вырастить сына, не будет в твоем доме детей…
— Правда?! — испуганно вскрикнула девушка.
— Да и к чему тебе приблудный ребенок, только руки связал бы. Ты молодая, красавица! Полно горевать, а то подурнеешь, мужчины на тебя и глядеть не станут…
— Заткнись! — Резко повернулась к ней девушка.
— Ну, молчу… А если я молчать буду, кто о нас с тобой позаботится? Слушала бы старуху, поверь — старость бог умудряет!
— Уходи, старая сука, демоново отродье! — в сердцах закричала девушка и швырнула чашку прямо в лицо старухи, та отпрянула.
— Уйду, уйду, — злобно зашипела она. — О тебе забочусь, а ты… Посмотрю, как ты своим умом проживешь!
Девушка по-прежнему неподвижно сидела на веранде. Когда стемнело, старуха снова появилась в дверях.
— Что, ужинать будешь? — спросила она.
— Все равно.
— Послушай меня, холодно ведь, зайди в комнату. Сейчас сготовлю ужин, позову тебя. От горячей еды
