class="p1">– Ник, что мы наделали, о боги, что мы натворили, Ник! – захрипела она, сжимаясь в комок, вдавливаясь в гальку в попытках исчезнуть. Ее слезы были красны от крови, проступившей из-за множества порезов. Во рту был привкус гари, и черная слюна капала, шипя от столкновения с мокрыми камнями.
Король, оставшийся в одних брюках и мокрой белой рубашке, молчал, сидя и разглядывая свои пальцы, в сосудах которых пульсировала чернота. Потеряв связь с ариусом, распавшись на две составные, он уже чувствовал острую тоску по той невероятной, невозможной вседозволенности и целостности, что открылись несколько минут назад. Сейчас Никлос был готов крепко взяться за Селесту, даже избить ее, чтобы вернуть ариус и вновь ощутить вкус безграничной власти. Но крик девушки отрезвлял, будто когтями глубоко вонзался в стекло разума. Эта боль злила и безмерно раздражала, но возвращала рассудок, показывая, что они сделали. Напоминая, что несколько минут назад в них обоих не было ничего человеческого. Не было души.
Но… если бы Ник спросил себя, что он чувствует? Ответ никому не понравился бы.
Устав слушать безутешные стоны Селесты, король направился к ней. Девушка попыталась отползти в сторону, зажимаясь еще больше, пряча за спутанными волосами искореженное горем лицо, но Никлос, опустившись на колени, легко развернул ее к себе. Он стянул с себя рубашку и набросил ей на плечи. На белой ткани тотчас проступили кровавые разводы, а значит, Селеста так глубоко запрятала ариус, что даже инстинктивно не запустился процесс исцеления.
– Прекращай, Сэлли, – жестко сказал король, держа ее за шею и убирая волосы, чтобы взглянуть в испуганные, полубезумные глаза. Это придало ему злости. – Хватит стенаний! – прикрикнул он. – А чего ты ожидала? Это война! И они первыми начали! Они нападали, мы защищались. Или ты думаешь, эта волна разбилась бы о скалы, не потопив все прибрежные города, включая Клэрию и дворец? Думаешь, это просто была демонстрация силы, а не настоящее вторжение? Разуй глаза и проснись, девочка моя. Мы лишь показали, что с нами шутки плохи.
– Там были дети, Ник, – полузадушенно из-за слишком крепкой хватки ответила Селеста. Спохватившись, король отпустил ее, и девушка отползла назад, прижимая колени к груди, глядя на него с какой-то непонятной гадливостью. – Мы убили несколько тысяч русалок. Наша связь собиралась вовсе стереть разум океана, оставив его рыбам да безмозглым хищникам. Это были мы. Теперь понимаю, о чем говорил Агондарий. И предупреждали эльфы. И что я видела в тебе… и в себе.
– Что же? – спокойно спросил Никлос, будто не услышав обвинений в жутких преступлениях.
– Смерть. Это то, что я увидела на первом балу, когда впервые встретила тебя. Мне стало так страшно, но Артан убедил, что все в порядке, и я поверила ему. Поверила, что ты хороший. Что ты – король, и отсюда вся жестокость, ведь ты несешь ответственность за целое королевство. Я цеплялась за эту веру до сегодняшнего дня. О, святая Клэрия, я даже была готова пожертвовать собой, лишь бы остановить войну! Но ведь ты сам желаешь воевать! Ты мечтаешь видеть ариус и нориус вместе, пробудить силу, способную уничтожить целый мир. Ты жаждешь разрушений, – в голосе Селесты мешались и горечь разочарования, и скорбь, и отчаяние, и бескрайняя усталость. – Ты – сама тьма, мой король. И только что эта тьма пыталась утянуть меня за собой. Так что я больше никогда не призову ариус в этот мир.
– Даже если русалки вновь поднимут волны?
Она промолчала. В ночной темноте уже нельзя было разобрать эмоций на ее лице. Но и слов было достаточно, чтобы еще больше разозлить Никлоса. Ему хотелось встряхнуть девушку и трясти до тех пор, пока она не примет его истину.
– Неужели ты не понимаешь, что сегодня могло погибнуть несколько тысяч драконов, людей и иных рас, населяющих наши города? Дети, старики, наши подданные. Всех их унес бы океан, потому что Агондарий желает получить тебя, чтобы остановить свою смерть.
– И вернуть в клетку вечного, – словно очнувшись, встрепенулась Селеста. Какая-то догадка промелькнула в ее глазах. – В чьем теле ты его держишь, Ник? Томара Бай или… Артана?
– Он не мог взять дракона, – ответил мужчина, вставая и протягивая ей руку, но девушка осталась сидеть.
– Значит, ты говорил с ним, – горько выдавила из себя она, чувствуя, как рвется еще одна нить доверия к королю. – Агондарий предостерегал от этого. Но ты уже слушал речи бога. Ты теперь морвиус, его последователь?
– Нет! – вновь сорвался на крик Никлос. Он подскочил к девушке, рывком поднимая ее с земли. – Никто никогда не будет иметь власти надо мной, поняла меня?! Хватит вести себя так, будто все знаешь. Ты как маленькая наивная дурочка, которая думает, что война – это игра, и если очень постараться, то никто не погибнет. Так не бывает, Сэл! И тебе придется это принять. Тебе придется принять нашу силу, хочешь ты этого или нет! А в мои дела с вечным не лезь, они тебя не касаются!
– Еще как касаются! – вырвавшись, закричала в ответ Селеста. – Касаются, потому что его последователи несколько раз похищали меня и проводили надо мной свои кровавые ритуалы! Касаются, потому что из-за него ты становишься темным, совсем как старые боги. Касаются, потому что именно он все это начал! Я чувствую это каждой проклятой клеткой своего тела! Это Ктуул во всем виноват! Это он делает все это с нами, а ты слушаешься! – продолжала заходиться криком девушка, наступая на Ника и каждым словом вколачивая в его грудь свою истину. Король стоял ледяной глыбой, недвижно принимая ее удары. – А знаешь, что… если ты не собираешься его уничтожить, наверное, мне следует отправиться к тому, кто понимает, как все это остановить!
И только тогда Ник перехватил ее руки, сжимая до боли.
– Нет, – прошипел он, рывком прижимая девушку к себе и выпуская нориус, кандалами легший на ее руки и ноги. – Я больше не могу доверять тебе, Сэлли. Пока ты не признаешь мою правоту, будешь находиться под замком. Пора взрослеть, девочка. С меня довольно, – жестко закончил он, впиваясь в ее губы болезненным поцелуем, перекрывая готовые сорваться с женских уст возражения. А после взлетел в небо, унося девушку в единственное место, откуда даже ариус не мог сбежать.
* * *
Над разбуженной и встревоженной, как улей, столицей проносились в ночи чеканные слова. Усиленные магией, звучали над каждой улочкой, в каждом закутке, в домах и подвалах, над барами и кабаками. Волной летели по анфиладам и залам дворца, мощным криком раздаваясь
