забавляет соперничество личного секретаря и начальника охраны. Ну и, разумеется, Карл VII полагает полезным, чтобы особыми делами во Франции занимался не один из его людей, а сразу двое.
«Вот это как раз понятно, — мелькнуло у меня в голове. — Вон, в Америке спецслужб не перечесть, тут тебе и АНБ, и ЦРУ, и ФБР. Да и у нас в России то же самое творится».
В одной из комнат обнаружился накрытый к ужину стол. Жак жестом отослал слугу, сам налил мне вино. Я осторожно пригубил его и отставил кубок в сторону.
— Зачем я понадобился графу? Он ведь недолюбливает меня.
— Недолюбливает — слабо сказано, — хмыкнул собеседник. — Ну а с другой стороны, вы же не одна из придворных ветрениц, чтобы вас любить. Граф де Плюсси — человек дела. А реальность такова, что при королевском дворе в фавор входит новое лицо, прекрасно известный тебе аббат Бартимеус. Он пожертвовал на нужды монарха настолько значительную сумму, что вопрос о назначении его епископом Блуа уже решен.
Я взял с тарелки тонкий ломтик сыра, который сразу же растаял на языке.
— Дальше можно не объяснять, — сказал я. — Граф де Плюсси решил найти хоть какую-то малость, что могла бы скомпрометировать нового фаворита. И тут же вспомнил о моих обвинениях.
— Именно так, — согласился Жак Кёр.
Он откинулся на спинку кресла, руки скрестил на груди.
— Тебя задело, что ты ценен не сам по себе, а из-за информации, которой обладаешь?
Думаю, Жак понял мой взгляд, но глаз не отвел, тертый калач.
— Я рад, что хоть кто-то ознакомится с тем, что мне известно, — сказал я, немного подумав. — И если я смогу хоть в чем-то быть полезным графу де Плюсси, пусть только прикажет.
Если в моем голосе и недоставало энтузиазма, то Жак Кёр не обратил на это внимания. Он внимательно выслушал историю моих похождений в Англии и о последующих событиях во Франции, а затем начал задавать вопросы. Часа через два я стал заговариваться, веки налились свинцом и упорно не желали подниматься, в ушах появился тонкий звон.
— На сегодня достаточно, — решил мой собеседник. — Тебя проводят спать.
Он позвонил в серебряный колокольчик, дубовая дверь бесшумно распахнулась, вошедший слуга коротко поклонился, буравя меня тяжелым взглядом.
— Отведи нашего гостя в его комнату, — приказал господин Кёр. — А мне пусть подадут бумагу и чернила.
Я уже был в дверях, когда он добавил:
— С первой же нашей встречи я понял, что мы сработаемся. Рад, что не ошибся.
Следующие два дня я только и делал, что отсыпался и отъедался, затем Жак Кёр пригласил меня на ужин, плавно перешедший в беседу. Слушал я его очень внимательно, отчего не узнать, что может мне предложить человек, столь прекрасно разбирающийся в человеческой природе. Чиновник для особых поручений так замечательно разложил все по полочкам, так наглядно доказал, кто мои настоящие враги, а кто истинные друзья, что я чуть было не заплакал. Есть кому пригреть сиротинушку на груди, нашелся добрый человек, который не даст пропасть хорошо обученному телохранителю.
Вот только забота его мне без надобности!
Внешне я виду не подал, изобразил глубокую задумчивость, плавно перешедшую в невнятные, но искренние слова благодарности, а затем и в обморок. Кстати, последнее вышло само собой, все-таки изрядно укатало меня монастырское подземелье.
— В последнее время в Европе стало продаваться больше перца, прибыли французских купцов падают, налоги, идущие в казну, уменьшаются. Полиции удалось выйти на след контрабандистов, но никто из схваченных нами преступников так и не смог сказать ничего путного, все дружно кивают на Англию. Но вот что странно, перец, поставляемый оттуда, очень необычен. Внешне он не похож на ту пряность, к которой мы привыкли, но это, вне всякого сомнения, перец. Кроме того, нам удалось добыть кое-что еще.
Поджав губы, я разглядываю пару длинных стручковых перцев, выложенных на большой серебряный поднос, рядом с ними лежат сморщенные клубни картофеля, а вот и кукуруза, царица полей.
— А были там, где все это нашли, круглые плоды красного цвета? — в моем голосе звучат нотки надежды.
Жак Кёр медленно кивает, внешне он полностью спокоен, только в глазах время от времени начинают плясать огоньки, тогда чиновник прячет их за шторами век, боится меня спугнуть.
— Итак, что ты об этом знаешь?
И что ему ответить? Что кто-то из англичан открыл Америку и вовсю пользуется ее дарами? Нет, лучше сказать, что это все происки проклятых тамплиеров. А может быть, так…
— Есть мнение, что британцам известен новый путь в Индию, — прерывает Жак мои мысли.
— Во-первых, не британцам, а тамплиерам, которые скрываются под личиной Ордена Золотых Розенкрейцеров, — неохотно говорю я. — А во-вторых, это не Индия, а совершенно новые земли за океаном.
— Откуда ты знаешь?
— Сам догадался. Слышал в детстве моряцкие байки, что по ту сторону Атлантического океана непременно должна быть огромная земля, чисто для равновесия, — нахожусь я. — Подумай как следует, ведь иначе наш мир давным-давно съехал бы со спин слонов, которые топчут гигантскую черепаху. А мир ничего, держится. И потом, именно в новых землях должны произрастать необычные растения, которых никто еще не видел. А еще там должны водиться гигантские морские змеи, женщины-сирены и люди с песьими головами!
— Все они сирены, эти женщины! — неопределенно хмыкает господин Кёр.
Во взгляде его я ловлю острое сожаление о том, что как-то не принято у воспитанных людей допрашивать собственных сотрудников с помощью палача, дабы те без заминки выкладывали все, что знают, то, о чем догадываются, и даже то, что всего лишь предполагают. Не то поведал бы я Жаку все как на духу, и врать бы не пришлось.
— Ну да ладно, — заходит господин Кёр с другого бока. — Поделись-ка, что ты знаешь об ордене храмовников?
— Все, что знаю? — чешу я в затылке, подумав, начинаю рассказывать.
Сначала излагаю факты, а затем мысли и выводы. Выслушав меня, Жак Кёр ухмыляется.
— Негусто, — признает он. — Правда, о тамплиерах мало кто знает. В свое время инквизиция недаром засекретила материалы этого дела, очень уж силен был орден, еле-еле осилили всем миром. — Нахмурившись, он добавляет: — Ты, главное, усвой, что тамплиеры поклонялись дьяволу!
Поймав мой скептический взгляд, Жак сбивается на полуслове, но тут же поправляется:
— Ты, конечно же, прав, антихристу. Прости, оговорился.
— Послушай, — говорю я. — Розенкрейцеры — и твои и мои враги, и этого для меня вполне достаточно. Не надо ничего выдумывать и убеждать меня в их связях с дьяволом.
— Выдумывать? — скалит зубы Жак. — Вот еще! Невелика ты птица. Говорю, что
