нами полиция, Поль, — спокойно уведомляет Саша.
— Вижу.
— Не хочешь остановиться?
Кивнув, действую нервно и дрожащими от волнения руками. Включив поворотник, съезжаю на обочину. Паркую автомобиль, опускаю стекло и впускаю в салон пропахший дождём воздух.
Журавлёв утешительно сжимает мое колено и выходит на улицу раньше, чем к нам приблизятся сотрудники полиции.
Из-за пульсации в ушах я почти не слышу, о чем он разговаривает, но ведёт себя, как и всегда, решительно и выдержанно. Поясняет, указывает рукой в мою сторону и предъявляет документы.
Мне хочется уползти под руль, исчезнуть или же немедленно раствориться. Любая вседозволенность имеет последствия.
— Всё в порядке — можем ехать дальше, — произносит Саша, вернувшись к автомобилю и остановившись у открытого окна с зажженной сигаретой. — Только назад поведу я.
Перебравшись с водительского сиденья на пассажирское, поправляю собравшееся гармошкой платье и пристёгиваю ремень безопасности.
Сердце усиленно колотится. Шутки шутками по поводу влиятельных связей Журавлёва, но это действительно могло плохо кончиться. Стоит почаще напоминать себе об этом в моменты безрассудных и импульсивных поступков.
— Что ты сказал полиции?
— Что ты моя девушка, и я учил тебя водить. Что права будут готовы со дня на день. И что я накажу тебя самостоятельно — по всей строгости.
Напряжение отпускает, с губ срывается короткий смешок. Я наблюдаю за дорогой, ведущей обратно в город. Когда-то я была уверена в том, что мне никто, кроме мужа, не нужен. Что никого и никогда я к себе не подпущу. Это к слову, что люди не статичны. И зарекаться тоже не стоит.
Автомобиль минует ворота элитного жилого комплекса и катит по мокрому гладкому асфальту к многоэтажному дому.
Я осматриваюсь и пытаюсь пробудить в себе совесть, но она, как ни странно, затаилась и молчит.
Саша галантно подает мне руку, помогая выбраться на улицу и сжимая пальцы, после чего провожает к подъезду, вызывает лифт и приглашает войти в квартиру.
За спиной захлопывается дверь, а по позвоночнику прокатывается порция волнения, несмотря на то, что я стараюсь откинуть в сторону интимность момента.
— Не беспокойся, сюда никто не войдет, — будто читает мои мысли Журавлёв. — Проходи, располагайся.
Сняв на коврике в прихожей босоножки, иду по длинному коридору и попадаю в гостиную, объединённую с кухней.
Квартира симпатичная и стильная. В строгих чёрно-белых тонах, но при этом абсолютно не безликая. Видно, что когда-то давно над уютом и декором здесь здорово поработала женщина.
— Вы будете делить имущество? Или всё принадлежит тебе?
За спиной раздаются шаги. Я оборачиваюсь и наблюдаю, как Саша расстёгивает пуговицы на манжетах рубашки, закатывает рукава до локтя и оголяет смуглую кожу рук.
Я бессовестно оторвала его от работы. Даже не спросила о занятости. Испытываю ли я за это хоть каплю вины? Скорее нет, чем да.
— Прикидываешь, насколько я перспективный?
Поставив сумку с вещами на пол, качаю головой и прячу улыбку.
— Я знаю, что перспективный. Пытаюсь понять, насколько щедрый.
— Эта квартира осталась за мной. Новая в Липках — за Настей.
Если честно, то довольно по-мужски. Подкупает. Уверена, львиная доля денег и имущества принадлежала именно Саше и его семье. И он мог бы, но не захотел, поступить иначе.
— Она плакала?
На красиво очерченных губах мелькает усмешка.
— Не думаю — там свежий ремонт. И до работы добираться удобнее.
— Я не об этом, Саш. Когда ты рвал отношения, жене было больно?
Я невольно ассоциирую эту семью с нашей и перенимаю ситуацию. Представляю, как было бы мне, даже если убрать любовь к Наилю. Нельзя прожить с человеком бок о бок более пяти лет и ничего при этом не чувствовать. Если ты, конечно, не меркантильная сука.
Журавлёв медлит с ответом и подходит к холодильнику. Я тем временем лезу в сумку и достаю оттуда планшет, чтобы приступить к работе над рисунком.
— Эти вопросы как-то связаны с проверкой моих личностных качеств? Или пытаешься понять, чем руководствуется моя бывшая жена, тесно общаясь с твоим мужем?
Ответ хлёстко бьёт по самолюбию и попадает в цель со вторым вариантом, вот только подтверждать его правоту я не стану. Слишком унизительно и неприятно. Раньше я не знала, как чувствуют себя обманутые жены, теперь же получаю сполна.
— Не ответишь?
Саша упрямо качает головой и тянется за водой, а мне хочется его стукнуть, чтобы продолжал.
— А если хорошо попрошу?
Следует резкий разворот туловища. Взгляд, полосующий сердце. Мне кажется, или в нем мелькает доля сочувствия?
Да, так вышло, что открыть брак было проще, чем закрыть. И я отчаянно хочу вернуть себе свою прошлую жизнь, но умом понимаю, что это попросту невозможно.
— Проси.
Выдерживаем несколько мучительных секунд зрительного контакта, молчим. После чего я сдаюсь первой, не подхожу и не прошу, заставляя себя оторваться и достать, наконец, стилус.
— Давай выпьем, Поль?
— Ладно. Есть вино?
Журавлёв недолго возится на кухне. Ставит на низкий журнальный стол алкоголь и бокалы. Возвращается к холодильнику. Я вполне могла бы предложить помощь, но не рискую, потому что будто бы чувствую осязаемое присутствие хозяйки.
Организовав закуски из сырной нарезки, шоколада и орешков, Саша садится напротив и скользит по мне взглядом. Я не отрываюсь от дисплея и активно вывожу кистью форму лица, но ощущаю, как проходится по плечам, декольте и застывает где-то на коленях.
Несмотря на напряженную обстановку, пальцы буквально покалывает от того, как сильно хочется воплотить задумку в реальность.
— После совместной ночи в доме я подслушала ваш с Настей разговор на кухне. Мне показалось, что между вами всё супер. И отношения более чем трепетные.
— Она тебе не мстит, если что. Твое имя я ни разу не озвучил.
Журавлёв откидывается на спинку кресла, разводит руками и дает понять, что не желает детально обсуждать эту тему. Хмурясь и делая глоток виски.
— Как думаешь, они трахаются?
В горле ком. Я не
