Имоджен активно качает головой, защищая чужого ребенка. – Он не стал бы.
– Перекинься, Лор, пока они не увидели твою целостную форму. – Отец стоит в отдалении от нас, его усталый взгляд прикован не к приближающемуся темному пятну на востоке, а к участку воды недалеко от пляжа, где, вероятно, отдыхает мама. – Унеси Фэллон отсюда. Может, они и знают, что она сбежала из тюрьмы, но я не желаю, чтобы они хотя бы смотрели на нее.
Он еще не договорил, когда Лор обрастает перьями, припадает к земле и вытягивает крыло. Не теряя ни мгновения, я забираюсь ему на спину. Мы взлетаем и присоединяемся к тем, кто парит над лесом.
Я велел остальным подождать, ибо, если они будут нас сопровождать, фейри узнают о моем возвращении.
Потому что он крупнее всех.
Пока мы летим на запад, в сторону Небесного Королевства, я поворачиваю голову к Шаббе. Подумать только, неужели королевство, которое сейчас кажется розовой точкой, на самом деле не меньше Люче? Мне не терпится снять защитные чары и исследовать страну розовых пляжей и магической крови. Исследовать родину нашего темпераментного Котла.
Мысль о Святом Котле отрывает мысли и взгляд от Шаббе и переносит на Люче. На Данте. На мою следующую и последнюю цель.
Или, по крайней мере, так я думаю.
Глава 60
Прибыли, Биокин.
М-м-м… Куда?
Домой, любовь моя. Мы дома.
Я выпрямляюсь, затем начинают заваливаться вбок. Лор резко взмахивает распростертыми крыльями и накреняется.
О боги, неужели я отключилась? И, судя по розовым и пурпурным полосам, перечеркивающим небо, я проспала немало.
Пять часов.
Пять?! Путь до ракоччинского пляжа занял всего два часа.
Тебе нужно было поспать, и мы никуда не торопимся.
И тебе! Тебе тоже нужно поспать!
Скоро у меня будет предостаточно времени.
Я гляжу на бледные очертания луны, которая проявляется на пастельном небе.
Как это я не свалилась с твоей спины?
Ну, во-первых, неужели я когда-нибудь позволю тебе упасть?
Нет, но всякое…
Случается с теми, у кого неосторожные перевозчики. Кроме того, под нами все это время летел твой отец. Видимо, семьсот лет дружбы не делают меня достойным его дочери.
Я и не думала, что блаженство может быть болезненным, однако яростная забота отца вкупе с упрямой любовью моей пары щемят сердце. Чем я заслужила такое везение?
Я запускаю руки в перья на шее Лора и провожу большими пальцами по твердой линии плеч. Боги, должно быть, он обессилел.
Хотя он не то чтобы дребезжит, по костям прокатывается волна и вибрациями передается в мышцы.
Осторожнее, птичка, или я тебя куда-нибудь унесу.
Я улыбаюсь на угрозу.
Однажды мы с тобой куда-нибудь слетаем. Только ты и я.
Хотя мне больше всего на свете хочется бесцельно путешествовать с Лором, все же он король разрозненной страны, которую нужно будет заштопать и перестроить, чьи законы нужно будет пересмотреть, а между жителями нужно установить равновесие. Да, он сможет делегировать некоторые задачи Шуркау, но даже его самые грозные вороны не в состоянии заменить главу государства.
Лор поворачивает и залетает в гигантский люк «Рыночной таверны». У меня перехватывает дыхание при виде свечей, с которых на столы капает воск и которые отбрасывают мягкий свет на множество блюд и цветов.
Полагаю, весть об успешной миссии нас опередила.
Видимо, мои вороны – любители почесать языком…
Я улыбаюсь, губы расплываются еще шире при виде мамы Лоркана, стоящей под руку с Фебом, они задрали головы, лица под угольным макияжем сияют. Да, у обоих. Даже Феб сегодня нанес вороньи полосы.
Взгляд скользит по толпе, пока не натыкается на Сибиллу, прижавшуюся к своему светловолосому кавалеру, который увлеченно разговаривает с Габриэле – вероятно, они обсуждают стратегию следующего взрыва в туннелях. У всех троих глаза подведены черным.
Единственный, кто не разукрасил лицо углем, – это Юстус, который негромко разговаривает с Бронвен. Интересно, почему? Не чувствует, что заслужил, или же никто не предложил ему нарисовать угольные полосы?
Мы приземляемся последними. Отец, Имоджен и остальные вороны, сопровождавшие нас в Филиасерпенс, уже стоят среди соотечественников с кружками в руках. Едва ноги касаются земли, Лор перекидывается в человека.
У Эйрин вырывается глухой стон, и она бросается к сыну, обхватывает его лицо ладонями и притягивает его лоб к своему. Затем шепчет что-то на вороньем – ее слова, смысл которых мне неизвестен, явно наполнены любовью и облегчением. По угольным щекам текут слезы.
Она наклоняет голову сына ниже, чтобы поцеловать переносицу, после чего подходит ко мне и повторяет то же самое со мной – берет лицо в ладони и прижимает лоб к моему. Сердце щемит от новой порции блаженства: как же трогательно, что она считает меня достойной своей нежности. Да, я пара ее сына, но это не требует от нее восхищения, достаточно дружелюбия.
– Тапофф, Фэллон. – Поблагодарив меня на вороньем, она затем повторяет благодарность на лючинском: – Граци, мо инон.
Она назвала меня дочерью! Нижняя губа начинает дрожать. Я никогда и вообразить не могла, что меня, девушку, которую любят столь немногие, однажды полюбит столько людей.
Чья-то рука обнимает меня за талию и опускается на бедро, но не для того, чтобы подвинуть, а просто чтобы удержать.
– Майи, не окажешь ли честь нарисовать перо на щеке моей пары?
Поверх бормотания разносится короткий взвизг. Улыбаясь, я бросаю взгляд поверх плеча Эйрин на стоящего неподалеку Феба, который пританцовывает в своих замшевых мокасинах, как ребенок на Йоль, затем зовет Сибиллу.
– Что? – Она оборачивается к нему.
– Фэллон набьют перо! – громко шепчет он.
Она устремляет на меня свои серые глаза. В них столько гордости, что я прикусываю губу: мне не кажется, что татуировка – повод для гордости. Бесспорно, татуировка важна, но я имею на нее право по рождению.
– Я взять игла и чернила, – говорит Эйрин голосом, полным эмоций.
Когда она уходит, ко мне подбираются Сибилла с Фебом и, коротко обняв, встают по обе стороны, подобно гордым родителям, в то время как ко мне поочередно подходят перевертыши, чтобы выразить свою радость и благодарность за помощь их королю.
– Хотя боди – шаг вперед после коричневого костюма, – говорит Феб тихонько, – мы с Сиб привезли тебе несколько новых нарядов, когда услышали о твоем возвращении.
– Ты принес их сюда?
– Да. Мы разложили в комнате Рида, раз уж он как бы… – Феб пожимает плечами, – …не здесь.
Сибилла касается моих жестких от соли и песка волос, сморщив нос.
– Будем
