Эти десять дней запомнились мне атмосферой томительного ожидания. Корабль трудно удерживать на одном месте, если он не пришвартован к причалу. Если нет никаких течений и никакого ветра, вы можете попробовать. Но даже игрушечный кораблик, помещенный в середину лохани с водой, непременно отплывет к одному или другому ее краю. Корабль на якоре удерживается на месте якорным тросом, но все равно перемещается туда-сюда. Мы бросали плавучий якорь, дрейфовали три или четыре часа, волоча его за собой, потом поднимали его и медленными галсами возвращались к исходной позиции. Мы повторяли этот маневр так часто, что, мне кажется, все начали надеяться на шторм. Но ветер так и не поднялся.
По ночам, а иногда и днем мы с Новией обсуждали, как распорядимся нашей долей золота. Мы купим гасиенду в Новой Испании. Или большую ферму в нью-джерсийской колонии, о которой однажды рассказал мне капитан Берт. Или чудесный дом в Мадриде. Или в Гаване. Сахарную плантацию на Ямайке.
Мы купим верфь, где построили «Кастильо бланко», построим такой же корабль для нас, наймем команду и отправимся в кругосветное плавание.
С течением мучительно долгих дней мы начали обсуждать, что будет делать Новия, если меня убьют, и что буду делать я, если она погибнет. Я не стану пересказывать эти разговоры в подробностях. Бывают вещи очень личные, и это одна из них.
Десятый день был ясным и теплым, как и девять предыдущих. Примерно в середине утренней вахты «Уилд» просигналил «противник виден». Затем мы последовали за «Уилдом», согласно приказу.
Я хорошо рассмотрел три корабля с золотом только во второй половине дня. Там был большой галеон («Сан-Фелипо», как выяснилось позже) и два корабля лишь немногим меньше («Сокорро» и «Сумайя»). Пока они еще не встревожились при виде нас настолько, чтобы повернуть назад. Именно этого мы и хотели.
А не хотели мы, чтобы они продолжали путь после заката. Большинство испанских кораблей ложатся в дрейф после захода солнца, и мы рассчитывали и надеялись на это. Но они не остановились. Возможно, таков был стандартный порядок действий для кораблей, перевозящих золото, а возможно, просто капитан «Сан-Фелипо» учуял что-то неладное.
Будь моя воля, я бы напал на них той же ночью. Но капитан Берт решил подождать до утра. Сказав это, я должен сказать также, что у него имелись веские причины поступить так. Во-первых, испанские команды изрядно утомились бы за ночь, вынужденные стоять у орудий все время, пока мы остаемся в пределах видимости. Во-вторых (что более важно), они могли бы погасить все огни и пуститься в бегство. В таком случае мы бы почти наверняка догнали один из них, но вряд ли догнали все три.
А нам были нужны все три корабля.
Той ночью я спал на палубе, что не доставило мне особых неудобств. Ко времени, когда я начал зевать и почесываться, «Уилд» просигналил: «Иди наперерез головному кораблю. Удачи, Крис».
Мы поставили все паруса, какие «Сабина» могла нести при таком ветре, то есть практически все имеющиеся. Испанские корабли растянулись вереницей, как я увидел, когда мы подошли ближе. Большой галеон шел последним, прикрывая суда поменьше. Одно из них находилось в четверти мили перед ним, а головное на восьмушку мили дальше.
Я держался вне досягаемости орудий галеона к западу от него, но он все же дал залп, подняв фонтаны брызг в сотне ярдов от нас по правому борту. Когда в тебя стреляют и промахиваются, ощущения испытываешь очень сильные. Сердце бешено колотится, и перед глазами проливается чудесное сияние.
Когда мы обошли головной корабль и начали поворачивать наперерез, все мучения, что мы претерпели в Магеллановом проливе, окупились. Сейчас стояла чудесная погода и дул крепкий попутный ветер. Мы дали бортовой залп сразу, как только навели орудия. «Сумайя» ответил нам еще прежде, чем стихло эхо наших выстрелов. Сосчитать пушки на нем не составило труда — восемь по каждому борту, пять в основной батарее и три на верхней палубе. Предположительно — двенадцатифунтовики. Если я прав, нам придется дать еще несколько залпов.
Однако первостепенное значение имеют выбор цели и точность попадания. Главное правило при стрельбе из пушек вроде наших — это целиться в основание грот-мачты и молиться, чтобы снаряд попал хоть куда-нибудь. Мы целились чуть выше и стреляли книппелями (цепными снарядами), поскольку меньше всего хотели потопить галеон. Новия бегала взад-вперед по верхней палубе, проверяя наводку орудий, а Буше делал то же самое на нижней палубе. Но на закладку книппеля в ствол уходит больше времени, и он отклоняется от цели сильнее обычного ядра — так что мы успели получить несколько повреждений.
Наше положение казалось незавидным, пока испанский капитан не попытался проявить изобретательность. Он решил немного отстать, потом круто повернуть на север и обстрелять нас продольным огнем. На моей памяти многие парни проделывали такие номера в сражениях — идея сама по себе неплохая, но здесь требуется более быстроходное судно. Мы круто повернули «Сабину» на север и дали бортовой залп в нос галеона, как изначально хотел капитан Берт.
Не знаю, сколько всего повреждений мы нанесли такелажу «Сумайи», но у него рухнула грот-мачта, и, похоже, этим дело далеко не ограничилось.
— Не встать ли нам борт о борт с ним, капитан?
Это был Бутон, и я сказал, что еще не готов умереть.
— Но, капитан…
— Сколько времени потребуется остальным галеонам, чтобы нагнать нас?
По лицу Бутона я понял, что об этом он не подумал.
«Обмен любезностями» продолжался. Один из наших кораблей — обычно «Уилд» — вовлекал самый крупный галеон в перестрелку бортовыми орудиями, а тем временем какой-нибудь другой наш корабль — «Снежная дама», «Рескью», или «Фэнси», или моя «Сабина» — заходил к галеону сзади.
Во всяком случае, пытался.
В подобном сражении минута порой длится бесконечно долго. Половина дня (а бой продолжался всю вторую половину дня) тянется, по ощущениям, целый год. Иногда приходится маневрировать час или больше, чтобы занять нужную позицию. Потом минут пять ведется яростный огонь, а потом час или два корабль снова ходит галсами, маневрирует, медленно перемещается с места на место. На мачтах у меня сидели стрелки с мушкетами, и Назаир клялся, что ранил испанского капитана. Если и ранил, я не заметил никаких свидетельств этого.
Мы преследовали испанцев всю ночь, но все равно потеряли их. Капитан Берт решил, что они вернулись обратно в Кальяо. Мне не представилось случая поговорить с ним, но по его приказам я понял, что он пришел именно к такому мнению. «Сабине» предписывалось идти на север вместе с «Магдаленой» и «Принцессой». Командование возлагалось на меня. Если мы найдем галеоны, я и Ромбо вступим в бой с ними, а Харкера пошлем на юг. «Уилд», «Снежная дама», «Рескью» и «Фэнси» направляются на юг и пришлют за нами, если обнаружат испанцев.
Таков был замечательный план капитана Берта. «Сабина» и «Уилд» получили больше повреждений, чем остальные наши корабли. Сильнее всех пострадал «Уилд», но он являлся самым крупным судном в нашей флотилии и потому мог вынести такое лучше любого другого.
