собирается беспрекословно делать то, что я говорю, идти у меня на поводу.
Моя девочка показывает мне свои зубки. Правда, эти зубки потом выливаются в избиение и перелом конечностей.
— Здравствуй, Полина, — спокойным голосом произносит Инна.
— Здравствуйте, — она замолкает, не зная, как к ней обращаться.
— Я Инна, — судя по её тону, она не настроена враждебно. И это хорошо, потому что любой намёк на враждебность к моей жене — и я выйду из себя миллионный раз за день. — Мать Алины.
— Очень приятно, — Полина прикусывает нижнюю губу, выдавая переживания.
— Стас, я понимаю, что у вас нет времени и желания, но я очень прошу выслушать меня. Поверь, я не скажу ничего, что бы ты не хотел услышать.
— Мы можем пройти в дом, — подхватывает Полина, смотря на меня щенячьими глазами. Это ангел в кукольном обличии, с которым мне повезло столкнуться.
— Я буду очень признательна, если вы выслушаете меня.
В отличие от меня, Полина преисполнена странным желанием и рвением. Я почти уверен, что мать Алины не собирается испытывать моё терпение, понимая, насколько агрессивно я настроен и насколько сильно мне надоели выходки её дочери. Она всегда казалась мне мудрой женщиной, которая не будет действовать неосторожно и сгоряча, испытывать удачи и делать что-то рискованное.
Молча я киваю, притягивая Полину к себе и на ходу блокируя машину.
Зайдя в дом, не разуваясь, мы сразу проходим на кухню.
Инна садится напротив Полины, а я стою над ней, ожидая наконец, что она собирается мне сказать.
— Я понимаю, что моя дочь доставила вам неудобства, но очень прошу тебя, — она с надеждой в тусклых глазах смотрит на меня, — пообещай, что ты ничего не будешь предпринимать по отношению к ней.
Полина распрямляет плечи, показывая, насколько ей страшно и некомфортно. И насколько она боится услышать то, что последует дальше.
— Малыш, иди наверх.
— Я посижу здесь.
— Стас, пожалуйста, пообещай мне.
— Я не собирался трогать её до конца своих дней, пока она не решила устроить концерт у моего дома.
— Я знаю. Я всё знаю. И я пришла сюда сейчас, потому что понимаю, если вся правда вскроется потом, то ей будет только хуже.
— И в чём правда?
— В том, что она помешалась на почве ревности, ненависти и обиды. Я делала всё, чтобы она отпустила эту ситуацию, чтобы она не делала хуже себе, но только она прочитала, что ты женился второй раз на девушке, из-за которой бросил её, всё началось по-новой.
— Это всё, что ты хотела мне сказать? Потому что, если да…
— Нет, — переживает она нерешительно. — Это не то, что я собиралась сказать. Этот ребёнок, которого она тебе приносила, он не твой.
Полина отпускает голову, я слышу её тяжёлый вздох. Как сильно она перенервничала из-за всего, мне хочется окутать её своим телом и не выпускать больше никуда.
— Он даже не её.
— Что? — шокировано бормочет Полина.
— Это не её ребёнок.
— А чей он? — не успокаивается Полина.
— У него нет родителей. Она взяла его из детского дома на следующий день после того, как узнала о твоей женитьбе. У неё всё время проскальзывала эта мысль, она думала, раз однажды смогла женить тебя на себе с помощью беременности, то и во второй раз ребёнок ей поможет.
— Как она это сделала? Разве можно просто взять ребёнка из детского дома, потому что ты захотел?
— Нет, девочка. Конечно же нет, если только нет денег и связей. В наше время, к сожалению, подделать можно всё, что угодно — любые документы, справки, свидетельства о рождении. Ей нужен был малыш, похожий на тебя, она нашла его и мой муж ей помог оформить всё за считанные дни. Она думала, что отцовские инстинкты к похожему ребёнку не дадут и намёка на то, что нужен ДНК тест. А сейчас она хочет выставить свои условия, хочет всё это подделать, лишь бы только ты не узнал правды.
— И зачем ты сейчас вываливаешь всю эту правду, которую она так тщательно пытается скрыть?
— Потому что я мать, которая боится за своего ребёнка, даже если он не прав. Всё вскроется в итоге. Она не сможет обмануть тебя, как бы ни старалась. А я знаю, что ты за человек, Стас. Я осознала силу твоего влияния, когда ещё несколько лет назад мой муж попросил у тебя помощи и ты стёр в порошок его конкурентов за считанные дни. Я понимаю, что чем позже ты узнаешь правду, тем хуже будет моей дочери. А я мать, которая пойдёт на всё, чтобы защитить своего ребёнка, даже если она будет ненавидить меня за это.
Очевидно, что в этом она права. Если бы из-за её дочери с Полины скатилась ещё хоть одна слеза, я бы закопал их вместе с этим ребёнком так, что никто бы не нашёл. Прежде, чем я что-то отвечу, Полина встаёт из-за стола, не поднимая головы.
— Я всё-таки пойду наверх, — шепчет она и уходит. Мне срочно нужно оказаться рядом с ней.
— Думаешь, если назвать её невменяемой и сумасшедшей, я закрою глаза на её концерт? Если она сошла с ума и уже додумалась по приютам искать похожего на меня ребёнка, то с ней нужно что-то делать. Если ты сама не позаботишься о том, чтобы она больше не приносила дискомфорта моей жене, то это сделаю я. И ты права, у меня будет максимально короткий разговор, его вообще не будет. Я запихну её туда, откуда нет выхода.
— Я поговорю с ней и сделаю всё, чтобы ты о ней больше не слышал. Ни о ней, ни об этом ребёнке, нам придётся позаботиться о том, чтобы отправить его обратно в детский дом. Он не нужен ей без тебя. Спасибо, что выслушал меня. Больше я не смею отбирать твоё время. Я сама уйду.
Сглатывая, она поднимается из-за стола и медленным, неуверенным шагом идёт в сторону выхода.
Подавляя желание выкурить пару сигарету, я поднимаюсь по лестнице и иду в спальню, где Полина лежит, свернувшись калачиком. Присев на корточки рядом с ней, я глажу её плечо и замечаю, как глаза блестят от слёз — не тех слёз, которые были в клубе, это свежие следы.
— Что случилось, малыш?
— Нет, ничего.
— Говори мне.
— Просто мне жаль, — она прочищает горло, шмыкает носом. — Мне жаль, что я никогда не почувствую такой любви от своей мамы, которая хотела бы меня защитить, даже если бы знала, что я делаю ужасные вещи.
Ещё одна слеза стекает по её
