предоставить его самому себе, сохранит неизменной норму прибыли и приведет к тому, что доля высшего дохода от капитала возрастет настолько, что грозит поглотить всю продукцию общества, и только политическая реакция может предотвратить такой исход. Поэтому неудивительно, что Пикетти делает такой сильный акцент на политике перераспределения и (как в его последующей книге "Капитал и идеология") на идеологиях, которые либо оправдывают высокое неравенство, либо пытаются его ограничить.
Таким образом, сегодня мы находимся в удивительном положении: у нас есть доступ как к бесконечно большему количеству данных о неравенстве, так и к трем относительно четким теориям изменения неравенства при капитализме, которые можно проверить эмпирическим путем.
Социальные таблицы. Вторым значительным событием первых двух десятилетий XXI века стало использование исторических и архивных источников, которые, конечно, существовали уже давно, но стали известны благодаря новым возможностям оцифровки и обработки больших объемов данных с помощью компьютеров. Это положило начало исследованию социальных структур, а значит, и неравенства во многих странах, где сохранились и могут быть найдены данные о профессиональных доходах и оценках доходов различных социальных классов. Такая работа быстро расширяется. В то время как работа Пикетти (основанная на налоговых данных) проливает свет на события двадцатого века, то есть за годы, прошедшие с тех пор, как развитые страны ввели личное налогообложение, социальные таблицы позволяют нам копнуть гораздо глубже, вплоть до Торговой революции, Средних веков и даже более ранних времен.
Чтобы оценить важность социальных таблиц, необходимо знать, что во многих странах до сих пор нет данных о фискальной и налоговой политике, а когда они есть, то касаются только верхней части распределения доходов, поскольку богатые - единственные люди, облагаемые прямым налогом. Только такие данные отображаются в стандартной информации о налоговых платежах. Для всех остальных прямые налоги удерживаются у источника (то есть автоматически вычитаются из зарплаты) или, как это происходит со многими жителями бедных стран, вообще не начисляются. Например, только 7 процентов домохозяйств в Индии платят прямые налоги, указанные в налоговых сводках, а в России и Китае - менее одного процента. Сегодня единственные полные данные по этим странам можно получить из обследований домохозяйств, а в прошлом - из социальных таблиц, если последние удастся составить.
Существует несколько замечательных разработок в области использования динамических социальных таблиц. (Я применяю термин "динамические" к социальным таблицам, которые одинаково или аналогично структурированы по классам или профессиональным категориям, каждая за определенный год, и которые затем связаны между собой путем включения дополнительной информации об эволюции заработной платы, доходов от капитала и т. п.). Питер Линдерт и Джеффри Уильямсон были пионерами в использовании и гармонизации английских/британских социальных таблиц, начиная со знаменитой таблицы Грегори Кинга 1688 года. Они также создали первые социальные таблицы для Соединенных Штатов (1774-1870), о которых говорится в главе 7. Таким образом, они создали первое комплексное долгосрочное исследование распределения доходов в Соединенных Штатах. Совсем недавно Роберт Аллен стандартизировал английские/британские социальные таблицы и свел их многочисленные и разнообразные социальные классы лишь к нескольким ключевым классам. (Я использовал их, а также переработку английских социальных таблиц Линдертом и Уильямсоном в главах 2-4). Аналогичные социальные таблицы были созданы и для Франции (см. таблицу Морриссона и Снайдера в главе 4). И, что очень важно, в недавних работах Хавьера Родригеса Вебера (для Чили, 1850-2009 гг.), Диего Касты и Эрика Бенгтссона (для Мексики, 1895-1940 гг.), а также Марии Г ó мес Ле óн и Германа де Йонга (для Германии и Великобритании, 1900-1950 гг.) были получены чрезвычайно ценные долгосрочные распределения доходов для этих стран. Филип Новокмет сделал то же самое для Чехословакии, Польши и Болгарии. Аналогичным образом Микой Малиновский и Ян Люйтен ван Занден продвинули наши знания о докапиталистическом неравенстве гораздо дальше, чем всего лишь десять лет назад для Польши. Филипп Эрфурт предоставил аналогичные знания для дообъединенной Пруссии и для Баварии накануне революции 1848 года. Эти исследования открывают экономическую и социальную историю изучаемых стран и служат бесценным источником гипотез и данных для других экономистов, социологов и политологов.
На мой взгляд, нет никаких сомнений в том, что увеличение числа подобных динамических социальных таблиц, составляемых на все меньших временных интервалах и охватывающих все большее число стран, изменит наши знания о докапиталистических и раннекапиталистических экономиках и позволит увидеть социальные структуры таких обществ так, как это было невозможно раньше. Особенно многообещающей в этой области является дополнительная работа по Китаю (с его богатыми и неиспользуемыми архивными источниками), Японии, Османской империи и России.
Эта работа сочетает в себе эмпирические исследования с расширенными временными горизонтами, а также включает в себя политические и социальные компоненты. Она показывает, как можно интегрировать исследования неравенства, политики и политэкономии; другими словами, неравенство рассматривается как нечто встроенное в общество.
Глобальное неравенство. Третье очень перспективное направление - это работа по изучению глобального неравенства. Провести такое исследование эмпирическим путем невозможно, пока в большинстве стран не проводятся регулярные обследования домохозяйств (которые являются лучшим или единственным источником подробной информации о распределении по всей стране), и пока нельзя сравнивать уровни цен в разных странах. Однако оба этих эмпирических препятствия были преодолены за последние тридцать лет. Первая проблема была решена, когда Китай и Советский Союз, а затем и постсоветские страны начали обмениваться данными обследований домашних хозяйств, а многие африканские страны стали проводить регулярные обследования. В настоящее время национальные репрезентативные обследования домашних хозяйств охватывают более 90 процентов населения мира и примерно 95 процентов мирового экономического производства. b Не все страны проводят обследования ежегодно, но исследователи могут работать с относительно близкими контрольными годами (скажем, контрольный год каждые три или пять лет) и использовать все доступные обследования, которые попадают в эти временные промежутки. Это совершенно отличается от ситуации 1980-х годов, когда данные по Китаю, советским республикам и большей части Африки не существовали или были недоступны.
Между тем, второе препятствие в значительной степени преодолено благодаря постоянно расширяющемуся охвату и более точной информации, предоставляемой Программой международных сопоставлений, которая позволяет нам сравнивать уровни цен в странах и, таким образом, оценивать реальный уровень жизни во всем мире. Ситуация еще более улучшится, когда появится больше информации о ценах внутри страны, так что (например) исследователи смогут различать уровни цен в разных частях Китая (и, таким образом, получать более точные оценки реального благосостояния). В настоящее время уровни цен в Китае и Индии различают только сельские и городские районы, а для всех остальных стран для корректировки номинальных доходов используется только один средний
