после утренней дойки. Такой ему представлялась жизнь, правильная, обычная, и такую он хотел бы прожить. Но теперь, после всего, что он пережил, такой жизни ему будет недостаточно.
Несколько дней пути им удалось провести в безмятежном одиночестве. Слева изредка доносился слабый запах подсушенного на солнце дерьма, и где-то на заднем плане со стрекотом кузнечиков сливалось монотонное жужжание навозных мух, которые радостно облепили Длинный тракт. Справа все так же колосилась пшеница, а с ближайших ферм долетали запахи свежего хлеба и тушеного мяса. Друзья по молчаливому согласию старались держаться подальше от людей, на всякий случай, но пару раз по зову урчащего от голода желудка пришлось просить у хозяев еды в обмен на империалы из Бертова кошелька.
До сих пор на пути не попалось ни одного крупного селения. Видно, была причина, почему города и села стоят в отдалении от торгового тракта. Попадались трактиры, предлагающие торговцам и путникам комнаты по завышенным ценам, выпивку и обед, но после того как через эти трактиры прошли толпы солдат, друзья не рисковали в них останавливаться. Карта показывала, что вскоре на пути попадется озеро. Там можно будет смыть с себя грязь и вонь, постирать засаленную одежду. К трудностям пути все уже давно привыкли, но не использовать любую возможность помыться было бы грешно.
Впереди среди деревьев поблескивала в солнечных лучах озерная гладь, но чем ближе путники подходили к водоему, тем больше хмурились. Один из берегов оказался немилосердно вытоптан солдатами, которые, однако, больше походили на шайку бродяг и разбойников. Их простая крестьянская одежда валялась кучами на траве вперемешку с оружием и поклажей, и пара десятков голых мужиков плескались в озере, воды которого помутнели от пота и поднятого со дна ила. Живописное в недавнем времени местечко превратилось в настоящее болото для свиней.
— Отвратительно, — прокомментировала Нова.
Это слово очень точно выражало то, что испытывал Келл при виде загорелых спин и волосатых животов рекрутов. Все желание искупаться мигом отшибло.
— Это и есть благородные солдаты объединенной армии? Защитники Юга и храбрейшие воины графства?
— Ну, что будем делать? Обойдем их?
— Ты вполне можешь присоединиться, если тебя не тошнит от одного их вида, Берт, — едко бросила Нова. — Одним вонючим мужиком больше, одним меньше. К вечеру местная рыба и так будет плавать кверху брюхом.
— Я попросил бы! Ты потеешь ничуть не меньше меня.
Нова недобро сверкнула глазами, а Берт как обычно примирительно рассмеялся.
— Боюсь, что теперь по дороге нам будут попадаться только такие озера. — Келл с отвращением наблюдал, как какой-то мужик подравнивает бороду, смахивая клочья в воду. — Видимо, некоторые графства решили прислать помощь Рейто-Сину. Не думал, что его призыв дойдет аж досюда.
Несколько человек заметили их, один даже набрался наглости помахать. Скорее всего, жест был адресован Нове, потому как следом мужик поднялся из воды и потряс рукой член. Несколько голосов поддержали его грубым смехом.
— Если когда-нибудь придется выбирать, подохнуть от жажды или набрать воды в таком озере, развейте мой прах над океаном, — скривилась Нова.
— Ой, не драматизируй. Во всех озерах купаются те же люди, просто ты их не видишь.
— Мы могли бы подождать, пока они уйдут, — предложил Келл, однако Нова осталась при своем.
— Пошли отсюда. Лучше уж заплатить какому-нибудь фермеру за ведро колодезной воды.
Парни переглянулись, окинули недовольными взглядами толпу на берегу. К первому мужику присоединились еще несколько желающих продемонстрировать свои вялые достоинства посреди черных зарослей. Они скалились, что-то кричали Нове, но слов было не разобрать среди прочего шума. Девушка не обращала на них внимания. Она проехала мимо с выражением презрения на лице, отвернувшись, чтобы не оскорблять свой взор видом на причиндалы какого-то сброда.
Чем дальше, тем больше по дороге появлялось следов солдат, следующих на север. Тракта и его обочин уже не хватало, чтобы пропустить такое количество народу, да и самим солдатам, видно, надоело топтаться по чужим экскрементам. Все больше поля, прилегающие к дороге, были вытоптаны сотнями ног и сотнями конских копыт. Совсем скоро дорога шириной в две повозки превратилась в убитую загаженную полосу, расширяющуюся до полумили. Не особенно церемонились и с выбором мест для стоянок, каждый раз оставляя после себя мусор, объедки и выгребные ямы на чьих-то полях с непоспевшими еще колосьями.
Неудивительно, что местные жители с такой неприязнью отнеслись к путникам. Они, конечно, продавали им еду и воду, но видно было, что местные просто хотят поскорее от них избавиться.
Следующие два дня друзья ехали по истоптанной траве и по следам острых копыт и тяжелых обозов, которые словно шрамами исполосовали податливую землю. Хижины и фермы объезжали стороной, старались не попадаться местным на глаза, чтобы лишний раз не влипать в неприятности. Кто знает, когда иссякнет терпение мужчин, что вложили столько труда и пота в свои поля. Нетрудно представить, с какой болью они каждый божий день вынуждены наблюдать, как их хлеб бесцеремонно топчут толпы незнакомцев.
Келл наблюдал, как дети и взрослые сжинают еще не вызревшие колосья у дороги, как копошатся в грязи в надежде спасти хоть часть уничтоженного урожая, и его внутренности сводило от досады. Равнодушие одних порождает чужое горе. Чего ради солдаты идут защищать тех, на кого им плевать?
— Не нравится мне все это.
Голос Берта заставил мужчину оторваться от тоскливых пейзажей. Он повернул удивленное лицо к другу. Странно было слышать что-то помимо стука собственного сердца в ушах и роящихся в голове недобрых мыслей.
— Ну, поведение солдат, — Берт махнул рукой в сторону вытоптанной полосы. — Их недисциплинированность. Сейчас они просто топчутся по грядкам своих же соотечественников и чувствуют себя при этом великими защитниками. А что будет через пару недель, когда они окончательно утвердятся в своей безнаказанности? Начнут грабить деревни и насиловать баб в уплату за риск? Так и до гражданской войны недалеко.
— Я уверен, что если даже сброд, который они набрали, не осознает последствий своих поступков, командиры должны понимать, чем грозит подобное поведение.
— Твоя вера в людей меня поражает, — Берт невесело усмехнулся, — особенно если учитывать, через что мы прошли. Но отношение командиров к тому, что делают их люди, ты можешь видеть перед собой. Если они сейчас позволяют солдатам топтать чужую собственность, не стоит надеяться на то, что в какой-то момент они вдруг решат удержать тех же солдат от вторжения в чужой дом. Человека определяют мелочи, а не благие намерения.
В очередной раз Келл поразился глубине мыслей друга. Его последняя фраза могла бы в равной степени относиться как к солдатам, так
