точно ничего не выяснить, не узнать, почему он переступил через человеческую жизнь, что толкнуло его на столь бессмысленные и страшные поступки. Валентина постоянно размышляла об этом и постепенно пришла к выводу, что Паоло покончил с собой исключительно из любви – он просто не мог жить после смерти возлюбленной. Больше не было в этом мире пристанища для него.
Марк Льянес и Артуро Дюбах вернулись к своей обычной жизни, и никто не узнал о том, что Артуро проникся интересом к деятельности радикалов из “Лавлока”.
Май
Три месяца спустя
Как столько всего успело произойти за несколько недель?
* * *
– Дюна, а ну оставь мои тапки! Последний раз предупреждаю, негодница! Иначе выставлю тебя на улицу.
Щенок бигля, свесив огромные уши, уставился на Валентину глазами-пуговицами, ну вылитая плюшевая игрушка. Дюна была до безобразия милой – коричневые лапы, белая грудка, а два бежевых пятна вокруг глаз, напоминавшие гротескные пиратские повязки, лишь подчеркивали умильность белой морды.
Щенок жалобно заскулил.
– Ну все-все, дурочка, хватит. Разве я могу так поступить с моей малышкой? – Валентина подхватила бигля на руки.
– Ты так ее разбалуешь, – проворчал Оливер.
Он не уставал удивляться, как сильно изменилась Валентина после того, как они завели щенка. Он-то ожидал, что ей придется привыкать к хаосу, неизбежному с появлением животного в доме, но ушастая Дюна в считаные дни разобралась с одержимостью Валентины чистотой и порядком. А может, эти перемены начались раньше, когда она решилась переехать к нему. Как бы то ни было, но Валентина теперь частенько позволяла себе расслабиться и не вскидывалась при малейшем нарушении порядка.
Щенка они выбрали вместе, а имя родилось случайно. В первый день, когда они пошли гулять на пляж, щенок так смешно начал карабкаться на песчаную дюну, съезжал обратно и снова упорно лез вверх.
– Эй, подруга, ты вообще никогда не устаешь? – осведомился у щенка Оливер, вытаскивая его из песка.
Дюна энергично замолотила хвостом, подтверждая, что да, играть она готова до изнеможения.
Когда они повезли Дюну в бухту, где Оливер купался в детстве, уже наступила весна. В его скрытую бухту. Малышка носилась без остановки, размахивая огромными ушами, энергия в ней била через край.
Оливер не мог дождаться наступления июня. Если врачи разрешат, в июне брат приедет к ним в Кантабрию – может, даже на все лето. А если не разрешат, то они с Валентиной поедут в Стирлинг, в их шотландский дом, где живут отец с братом. Пора наверстывать упущенное. А потом отправятся в Галисию. Валентина рассказала родным об Оливере, и он даже несколько раз болтал по телефону с ее сестрой Сильвией.
* * *
После ареста Анны Николс события стали развиваться стремительно. “Лавлок”, разумеется, заявили о своей непричастности к ее действиям. В своем фанатизме Анна зашла слишком далеко даже для них. Гильермо отыскали через два дня после задержания Анны. Истощенного, напичканного наркотиками, его держали в темном сарае, и никто, конечно, не поверил, будто это такая медитация.
Оливер никак не мог понять, как брат умудрился попасться в ловушку этих сектантов. Скорее всего, поначалу Гильермо был уверен, что сможет в любой момент уйти. И наверняка его там убеждали, что он особенный, избранный. А может, всему виной пережитый стресс, может, так Гильермо пытался укрыться от своих иракских призраков. И хотя его пичкали транквилизаторами, однажды ему удалось добраться до своего рюкзака, где был спрятан старенький телефон, и он позвонил брату. Но Оливер не ответил на звонок.
Попытки отследить местонахождение Гильермо через сигнал мобильного телефона не увенчались успехом, а вот непальский абонентский ящик сыграл ключевую роль. Его не открывали много месяцев – с тех пор как Гильермо узнал о смерти матери из писем, которые Анна получала от родных. Гильермо тогда хотел немедленно лететь в Англию, но его посадили под замок. Непальская полиция вышла на человека, который сопровождал Гильермо, когда тот бывал в почтовом отделении. А через этого сопровождающего вышли и на остальных, и на место, где держали Гильермо.
Когда Оливеру сообщили, что Гильермо нашли, он тут же позвонил ему, но брат лишь бормотал извинения и нес какую-то околесицу. В Непале его немного подлечили и позже, когда он чуточку окреп, отправили в Англию, где его встретил отец. Оливер с Валентиной тоже приехали. Встреча больше походила на знакомство, поскольку оба брата за это время совершенно изменились.
Оливер опасался, что они с Гильермо примутся обвинять друг друга, но ничего подобного не произошло. Вместо этого они обнялись и расплакались. Оба решили, что мудрее всего оставить прошлое за железной дверью и запечатать ее – чтобы оно не разъедало настоящее.
Спустя несколько дней Оливер почувствовал, что брат приходит в себя. Впервые за долгое время он увидел, как улыбается отец. Наконец-то они были все вместе.
В Оливере проснулась его детская тяга к подколкам.
– Если ты опять исчезнешь, я заберу твою комнату в бабушкином доме.
– Даже не мечтай. Не забывай, кто тут старший. Оливер…
– Что?
– Прости меня за Анну.
– Прощу, если не будешь забывать принимать лекарства.
– Ладно, буду хорошим мальчиком.
– Нет, Гильермо, – серьезно ответил Оливер, – будь взрослым. Что делать со своей жизнью, решать только тебе. Но будь взрослым. Можешь заниматься благотворительностью, а можешь – подводным плаванием. Или жениться и наплодить детей. Но больше никогда так с нами не поступай. Ты меня понял?
– Понял, далай-лама.
– Я серьезно.
– Я знаю.
Два года назад это прозвучало бы саркастично, но сейчас Оливер увидел в глазах брата лишь признательность.
– Послушай…
– Да?
– Твоя девушка… она очень необычная. Расскажешь когда-нибудь, почему у нее глаза разного цвета?
Оливер улыбнулся – любопытство брата означало, что тот идет на поправку.
* * *
Оливер смотрел, как Дюна атакует тапочки Валентины, которая расхаживает по кухне, разговаривая по телефону. Вечернее солнце скрылось за тяжелыми облаками, ночью наверняка прольется дождь.
– Ну ты представляешь! – воскликнула Валентина, закончив разговор. – В итоге у нас куда больше улик против Паоло Иовиса, чем против Анны Николс!
– Не может быть. С кем ты говорила?
Валентина вздохнула и бросила обвиняющий взгляд на телефон.
– С Карусо, а тот только что разговаривал с Талаверой. Просто невероятно. В случае Паоло у нас есть биометрия уха. Совпадение с отпечатком, оставленным на двери, полное. Одного этого хватило бы для ареста. Затем письма, звонки, свидетельство Николс и гематомы… Паоло Иовис убил Пардо, задушил.
– Да, ты рассказывала. – Оливер подошел к Валентине, успокаивающе коснулся ее руки. – А что с Анной?
– Похоже, немецкий прокурор Лерман пока нашел лишь косвенные улики, указывающие на ее причастность к убийству Ванды, хотя
