руки мелко дрожали. Олег поднёс ладони к лицу и не смог разглядеть очертания пальцев. Звуки мира гудели в тяжёлой как чугун голове, истерзанная кашлем грудь пылала огнём. Олегу казалось, что если он позволит себе сильный вздох, то рёбра тут же вывернутся наизнанку. Слишком мало воздуха пробивалось в больные лёгкие. Скиталец крепко зажмурился, стараясь найти в себе силы оторваться от стены и пройти по коридору, но тут же почувствовал на себе чей-то взгляд.
Открыв глаза, Олег увидел Анюту – она стояла так близко, что, казалось, можно было прикоснуться рукой. Любимая улыбалась и тянулась к Олегу, хотела прикоснуться к нему тонкими пальцами. На запястьях татуировки ярила, голубые глаза смотрели с необычайной тоской.
– Скоро я буду рядом… подожди родная. Есть ещё дело, последнее – наши дети в беде… – просипел ей скиталец, но видение уже растворилось. Перед ним снова шумела многоликая толпа испуганных беженцев. Рука Олега метнулась под плащ и нащупала в кармане инжектор. Но скиталец не стал вынимать последнее средство, только проверил на месте ли ампула.
Хрипло вздохнув, Олег на шатких ногах вернулся в келью. Лиска успела разжиться едой у христиан, которых поселили с ней в одну комнату. Прикусывая пирогом, она рассказывала им что-то исключительно жалкое, так что бедные женщины не могли сдержать слёз. Но, увидев скитальца, сирота тут же вскочила с кровати и начала собираться:
– Ну что, дедушка, едем? В дорогу? По глазонькам вижу, что мы здесь не останемся. Ну ничего, к пути мы привычные!
– Нет Лиза, в этот раз без тебя…
Девчонка улыбнулась ему – думала, что Олег пошутил, но от мрачного вида скитальца улыбка погасла:
– То есть как?! Ты бросаешь меня опять, что ли?! Ты так не шути! – дрожащим голосом крикнула сирота. – Я с тобой до конца, как договаривались!
– Мы до Китежа договаривались, – измученно улыбнулся Олег.
– Всё равно! Значит сызнова сговорились! Я не хочу здесь одна, кто обо мне позаботится?! Кто меня спасёт, если со мной беда какая случится?!.. Ты сам то, старый дурак, куда лезешь?! Ты же тюхтя, ты врать не умеешь, не выкрутишься! Ты без меня пропадёшь, ты охотник совсем никудышный, ты доверчивый! Ты слишком добренький! Ты! Ты! Ты…
Вдруг она бросилась к Олегу на шею и взвыла:
– Ты семья моя, дедушка!
Скиталец крепко прижал её к сердцу, они стояли так с полминуты и всё это драгоценное время Олег не мог оторваться от приёмной внучки.
– Не бойся, Лизонька, не бойся, – шептал он. – Дальше со мной только смерть, а ты здесь останься, в Монастыре: живи Лиза, живи! Последний дом мы для тебя отыскали, холода придут очень скоро. А я сына должен спасти, там будет очень опасно. Нельзя тебе со мной, никак нельзя, понимаешь?
Лиска тихо всхлипывала у него на плече, терзала плащ в пальцах, и скиталец вздохнул:
– За Егора держись, он парень хороший – его Серёжа воспитывал, не пропадёте вы с ним…
– Хорошо, что ты понял, – вдруг порывисто отстранилась от него сирота. – Родных своих надо спасать раньше всех, беречь их, держать к сердцу поближе. Только так выживают, а на остальное – плевать: и на правду плевать, и на страхи… и на меня плевать…
От её слов Олег содрогнулся посмотрел в глаза цвета хмари и пообещал:
– Я постараюсь вернуться к тебе, Лизонька.
– Но ты не вернёшься... – тут же раскусила она белую ложь скитальца. Единственный раз в своей жизни ей захотелось оказаться обманутой, и она не смогла.
Олег не знал, что сказать, просто выпустил девочку из объятий и развернулся, чтобы уйти.
– Дедушка! – осипшим от слёз голосом окликнула его сирота. – У тебя вся спина белая…
Олег неловко обернулся к себе за плечо. На плаще, в котором он прижимался возле стены, остались размазанные белые пятна. На лице старика появилась улыбка:
– Гляди ж ты, не соврала…
– Правда скитальца в словах, а у пешки – в ногах… – коснулась Лиска своего правого бедра с внутренней стороны. Олег внимательно посмотрел на девчонку, а затем без лишних слов покинул свою приёмную внучку. Лиска ещё долго смотрела на дверь, за которой скрылся скиталец. Она знала, что они не увидятся, что он никогда не вернётся.
За три Долгих Зимы…
– Сюда иди!
Пропитой мужской бас потряс стены тесной избёнки. Сердце Лиски как птица, попавшая в клетку, колотилось под рёбрами. Девочка судорожно пыталась стянуть с петель крючья на оббитой войлоком двери.
– Сюда иди!
Позади громыхнули пустые вёдра, разразилась грязная брань, гнусаво заплакал младенец. Последний кованный крюк заело намертво – двери вот уже шесть месяцев подряд никто не отпирал. В избе было душно, но всё тело Лиски колотило будто от холода. Сквозь слёзы она пыталась открыть дверь, торопилась и рвала ногти! Крюк слетел с петли как раз в ту секунду, когда мужская рука хотела схватить её за ворот сорочки. Девчонка с криком рванулась прочь из Тепла, сорочка на спине треснула. За плечами грянул забористый мат, смешанный с сильным запахом перегара.
Она выскочила, выбежала прочь из душной тюрьмы, спаслась от насилия, и...
