Книга Мое темное желание - Л. Дж. Шэн

— Как ни странно, нет. Это не из-за тебя.

— Могу я открыть дверь?

— Я бы предпочла, чтобы ты не видел меня в таком виде.

— Какой?

— Уязвимой.

— Фэрроу. — Я закрыл глаза, переводя дыхание. — Я показал тебе самые темные, самые развратные стороны себя. Я обнажил перед тобой свою душу. Все, о чем я прошу, — это заглянуть в твою.

Мир накренился вокруг своей оси, пока я ждал ее ответа.

Наконец она сказала:

— Можешь войти.

Я толкнул дверь и шагнул внутрь, закрыв ее за собой. Натали скрывалась где-то в доме — возможно, и Констанс тоже, — и я чувствовал, что защищаю личное пространство Осьми.

Она лежала в постели, ее длинные ноги путались в атласных простынях, а лицо утопало в подушке.

На ней была лишь безразмерная толстовка, но она выглядела прекраснее, чем любая девушка, которую я когда-либо видел в бальном платье. Ее золотистые волосы рассыпались по наволочке, словно жидкие солнечные лучи.

При виде ее у меня в груди что-то сжалось.

Лучше бы это был сердечный приступ, Закари, — предупредил мамин голос в моей голове.

Я бросился к ее постели.

— Что случилось?

Я никогда не видел, чтобы она плакала или что-то близкое к этому. На самом деле, одна из причин, по которой эта женщина так привлекала меня, заключалась в том, что она была крепче вольфрама.

— Кто это с тобой сделал? — потребовал я.

Мои руки нашли ее спину и стали растирать ее взад-вперед, пока я сидел на краю матраса.

По-прежнему зарывшись лицом в подушку, она достала из-под груди телефон и бросила его в непосредственной близости от моей руки.

— Вот какие новости я прочитала утром.

На экране высветилась статья из New York Times, заголовок был выделен жирным шрифтом.

Фэрроу Баллантайн:

Вундеркинд, талантливая обманщица.

— Посмотри вкладку "Новости" под моим именем. — Шелк заглушил ее стон — не совсем крик, но признак очевидного страдания. — Только приготовь ведро на случай, если тебя стошнит.

Десятки скандальных заголовков пестрели на всех ведущих сайтах.

Фэрроу Баллантайн официально отстранена от Олимпиады за метательный матч.

Фехтовальщица Фэрроу Баллантайн проиграла намеренно — должна ли команда США дать ей еще один шанс?

Фэрроу Баллантайн "обманула" систему:

Репортаж.

Ничто в этих заголовках не удивило меня.

Я раскопал все это, прежде чем нанять ее.

Незадолго до возвращения в Штаты Фэрроу провела свой последний матч в Сеуле.

Маленькой мошеннице каким-то образом удалось сохранить это в тайне, уладив все внутри USA Fencing и Олимпийского комитета.

Я не знал, как ей это удалось.

У этой женщины было меньше связей, чем у телефона с предоплатой.

— Мое будущее как фехтовальщика закончено. Моя карьера кончена. — Она подвинулась, прижав подушку к груди. — Теперь я никогда не попаду на Олимпийские игры.

Я проверил ее щеку на предмет влажности.

Ничего.

Тем не менее, она захрипела, борясь с новой волной слез.

— Ты должна рассказать мне, что произошло, Осьми. С самого начала. — Я откинул ее волосы с лица, главным образом для того, чтобы прикоснуться к ней. — Думаешь, ты сможешь это сделать?

Она перевернулась на спину. Теперь я полностью видел ее лицо. Нос розовый, глаза налиты кровью, волосы в беспорядке.

Я сжал руки в кулаки, чтобы не сломать себе что-нибудь.

Фэрроу облизнула губы.

— Обещаешь не осуждать?

Кто нуждается в осуждении, так это я.

К моему ужасу, ты можешь поджечь весь мир, а я буду держать твои гребаные сережки и болеть за тебя в сторонке.

— Обещание мизинчиком.

Она приподнялась, прижавшись спиной к изголовью кровати, и посмотрела на меня.

Ее зубы впились в нижнюю губу.

— В последний день в Сеуле я сделала кое-что… плохое.

— Поподробнее.

— Мне тогда позвонили и сказали, что отец погиб в результате несчастного случая. Мне сказала дальняя тетя. Не Вера. Не Регина, не Табби. — Ее взгляд упал на колени. — Я пыталась связаться с Верой по электронной почте и телефону. Я даже послала соседа постучать к ней в дверь, но она от меня уклонилась.

Я выругался, обхватил Фэр за талию и перенес ее к себе на колени, а ее волосы рассыпались по моим ногам, словно золотой водопад.

Фэр подмигнула мне, расслабившись на моих бедрах.

— Позже я узнала, что она аннулировала карту, которую папа завел для меня, чтобы я могла пользоваться ею в Корее. Она также опустошила мой общий банковский счет, включая личные сбережения, которые я там хранила. Она знала, что без этих денег я не смогу купить билет на самолет домой.

Я провел кончиками пальцев по ее голове, массируя кожу головы, в основном для того, чтобы отвлечься от гнева, кипевшего внутри меня.

Фэр прижалась щекой к моему прессу.

— Она не хотела, чтобы я присутствовала на похоронах отца. Наверное, чтобы сделать мне больно, а заодно убедить людей, что мне было все равно, когда она оглашала его завещание.

Ее глаза блестели от непролитых слез.

К счастью для меня, Веры поблизости не было. Провести остаток жизни в камере смертников казалось мне унылым существованием.

Я размял узел на ее шее, проведя большим пальцем по его волосам, надеясь снять напряжение.

— Все, кто тебя знает, знают, что ты любишь своего отца.

— Никто здесь не знает меня, кроме тебя. — Она сморщила нос, утирая слезы, которые никак не хотели проливаться. — У меня были варианты. Я не буду притворяться, что у меня их не было. Ари — наследница огромного состояния. Я могла бы обратиться к ней за кредитом. Она бы даже не попросила меня вернуть долг. А другие мои друзья-фехтовальщики, если бы я сказала им, что нуждаюсь в деньгах, выделили бы деньги на билет на самолет.

Моя рука скользила по ее затылку к челюсти, просто касаясь ее.

Удивляясь тому, что я могу.

Удивляясь тому, что она позволила мне.

И понимая, что мне нужно что-то с этим делать, иначе я выслежу Веру Баллантайн.

— Но я была так чертовски… горда. — Выражение лица Фэр потемнело, взгляд уперся в невидимую точку на потолке. — Моя гордость не позволяла мне просить денег. Даже на похороны отца.

Она повернулась на бок, уткнувшись носом в мой живот. — Я всю жизнь была беспомощна перед Верой, Региной и Табби. Но это была моя первая битва с ними без папы за спиной. Я хотела показать им, что могу постоять за себя.

Стыд сочился из ее пор.

— Я плохо соображала. — Ткань моей рубашки заглушила ее голос. — Я только потеряла отца. Я была без денег, на другом