самого утра… Я маялась-маялась, а потом решила погулять… Дошла до дороги… Там нёсся грузовик… Облил меня всю…
– Кто же гуляет вдоль трассы, Снежа?! Это очень опасно!
– Я такая глупенькая у тебя, Владик… А ты умный. И красивый. Самый умный и самый красивый на всём белом свете. Я очень тебя люблю. Ты мой муж. Один и навсегда.
Я не знал, что отвечать. Я уже не любил, только жалость, одна только жалость, но такая огромная и бескрайняя, что спасенья нет!
Утром я узнал, что Юля Максимова погибла, а её мальчик чудом выжил. Я поднялся к Снежане в комнату.
– Где ты была вчера?!
Она опустила глаза – врать мне в лицо до этого дня она не умела.
– Это ты сделала?
Она стала быстро перебирать пальцами оборку на своей домашней кофте, туда-обратно, туда-обратно. Я схватил её за запястье.
– Отвечай мне!
– Владик… Я не виновата! Я просто хотела с ней поговорить вот и всё…
– Ты была в машине?
– Они меня подобрали на трассе… На перекрёстке, где развязка, случайно…
– Случайно?
– Почти… Я там гуляла, ждала, когда она назад поедет…
– Гуляла? Сколько ты там гуляла, Снежа?
– Во… восемь часов…
Я схватился за голову.
– Ты ждала её восемь часов!
– Да…
– Ладно. Ты дождалась её, села в машину, что было дальше?
– Я сказала ей, что это нехорошо, не по-божески, что это блуд. У неё есть муж. Паша очень хороший парень, а она его обманывает и тебя соблазняет! Соблазняет всегда женщина! Она сбивает тебя с пути истинного и хочет забрать себе, а ведь ты мой, Владик, ты помнишь? Ты говорил, что мы с тобой всегда будем вместе и умрём в один день. Мне ничего не нужно, только ты! С тобой я буду везде счастлива – в тюрьме, в избе, в землянке! Куда ты, туда и я!
– Там ведь был ребёнок, в машине… Вы при нём говорили?
– Он спал.
– Что ты сделала?
– Ничего, Владюша…
Я кричал и тряс её за плечи:
– Что ты сделала с ней?! Отвечай мне!
Она упала на пол, залилась слезами, в голос, взахлёб. Я взял её на руки, стал баюкать, припадок очень долго не проходил. Потом она затихла, заснула на моём плече.
Я знал, что это она убила мою любовницу. Как убила? Об этом я мог только догадываться, но в том, что это сделала она, у меня не было никаких сомнений.
Снежу, с юных лет влекли «мужские» науки – математика, физика, химия. Особенно химия. В год нашей встречи она легко поступила в Университет на набережной, с высшими баллами, и бросила она его только по своему решению, я уговаривал её учиться дальше, но у неё уже всё оборвалось, сломалось изнутри… Но какой-то нездоровый интерес к некоторым знаниям остался, к знаниям и ещё к истории, средневековым ядам, Борджиа, Екатерине Медичи… Она читала странные книжки – я ничего не понимал, делала в сарае какие-то смеси, готовила растворы – я думал, что это для её цветов… Названия всех этих отрав так загадочно звучат для любого и кажется, что добыть их можно только в какой-то секретной правительственной лаборатории! Не тут-то было! Эфир купить с рук легче лёгкого. Аконит – садовый цветок. Рицин, цикута – звучит зловеще, не правда ли?… На деле рицин – это простая клещевина, которая, как и аконит, растёт во множестве дворов и на каждом пакетике с семенами написано, что они ядовиты! А цикута? Сократ, афинский суд, амфоры и масляные лампы… Чепуха! Обычный сорнячок! Отрой корешки да накроши в салат, они ведь даже вкусные, как утверждают некоторые, и приятно пахнут! Вот она возится в своих клумбах и мурлычет себе под нос детскую песенку, так мило, так по-домашнему… Да только она не розы укрывает, а выкапывает ядовитый вёх. И разве можно было об этом догадаться! Кто бы смог?! Про спорынью и говорить не буду, бравые следователи и эксперты вообще не смогли определить от чего на самом деле умер мой брат. И ничего не доказать… Всё потому, что никто не знает свойств этих растений, а Снежа знала! Я был глуп, я ничего не замечал, не видел, не догадывался и я один во всё виноват. На мне лежало бремя ответственности за этого безумного ребёнка, а я решил, что оно для меня невыносимо, и после встречи с Фирой с головой ушёл в нечаянное уже счастье…
Снежа что-то дала понюхать Юле, эфир, судя по всему, и выпрыгнула из машины – шаг отчаяния, да или нет, пан или пропал, но ведь она трижды бросалась с мезонина и не сломала ни одной кости! В крови у Юли обнаружили алкоголь, то самое шампанское, что мы пили вместе на моей квартире, и решили, что она не справилась с управлением, уснула за рулём. Мой лучший друг, муж моей любовницы, нашёл после похорон её дневник, прочёл, и я потерял его навсегда. Поделом. И мою жену нужно было в тот же день остановить, всё разорвать, закончить… Нужно было, но я не сделал этого. Я знал, что она сотворила. Она знала, что я знаю. И именно с того дня моя жизнь стала превращаться в ад.
С Эсфирью у нас не было никакой любви с первого взгляда, скорее наоборот. Несколько лет назад Ванька Стрепетов привёз в родительский дом жену из города. Всё село, как это водится, сразу принялось обсуждать и её национальность, и невесомую фигуру, строгое лицо, «училкины» манеры и поджатые губы. Помню, увидев её в первый раз, я подивился выбору Ивана и ещё подумал, что вряд ли мне доставила бы большое удовольствие в постели такая костлявая партнёрша. Потребление! Никуда от этого не уйдёшь…
Потом я с ней поговорил, столкнувшись возле деревенского магазина. После мы встретились в гостях, на крестинах, кажется. Она была без Ивана, я в то время уже почти на все праздники ходил один. Мы сидели рядом за столом и разговаривали. Как-то в июле я решил искупаться в нашем озере, пришёл на пляж, она загорала на старом одеяле, я спросил, могу ли оставить возле неё свою одежду, сказал с бравадой, мол, давно не переплывал туда-обратно сей Геллеспонт, нужно тряхнуть стариной, что-то ещё в таком павлиньем духе. Она посмотрела без улыбки, сказала просто:
– Я плаваю на тот берег каждое утро. Ведь это совсем маленький водоём.
Поднялась, поправила купальник. Я посмотрел на её худые ноги, на торчащие ключицы и едва намеченную под тонкой тканью грудь и понял, что хочу её, как не хотел
