Книга Три секунды до - Ксения Ладунка

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89

– Не пытайся говорить, кивай.

Я киваю.

– Понимаешь, почему ты здесь?

«Нет», – думаю я и мотаю головой.

– У тебя была передозировка, потом кома. Ты лежала три недели на аппарате искусственной вентиляции легких, так что пока не сможешь говорить.

Медсестра подходит ко мне и начинает что-то делать с рукой, я чувствую боль и понимаю, что внутри стоит игла. Катетер, через который она загоняет мне в вену несколько шприцов с жидкостью подряд.

– Двигаться тоже пока не получится, нужно будет учить мышцы работать заново. – Параллельно он выписывает к себе в блокнот показатели с монитора. – Есть тоже будет тяжело, но это будем начинать уже сегодня. – Он зажимает ручку держателем и улыбается мне.

Старый седой мужчина. Я уже видела его, но как будто бы только сейчас поняла, как он выглядит.

– Из-за специфики твоего состояния, – говорит он, и я понимаю, что это про наркотики, – сильные обезболивающие тебе нельзя, так что придется потерпеть.

Из горла вылетает стон боли и жалости к себе.

Врач говорит:

– Проведем осмотр и попробуешь поесть.

Есть и правда очень тяжело. Кроме боли в глотке и нехватки сил, чтобы шевелить челюстью, есть еще желудок, который не хочет принимать пищу. Он словно слипся и пытается вытолкнуть еду обратно. Я съедаю сколько могу, и меня оставляют в покое.

Следующие сутки проходят в агонии из-за неспособности сделать хоть что-то – заговорить или двинуться. Это невыносимо, и я постоянно плачу, виню себя за такое наплевательское отношение к жизни. Я не хочу умирать, боюсь умирать, и мне страшно навсегда остаться такой.

Я нарушаю наставления врача о покое и пытаюсь делать все, чтобы перестать быть овощем и снова стать человеком.

Врачи и медсестры ругаются, но остановить меня не могут и в итоге действуют по ситуации. Отец и Том по очереди навещают меня, и через боль я пытаюсь разговаривать с ними.

Том приходит в тот день, когда я, тихо и недолго, но могу говорить. Он садится напротив меня, молчит, и я вижу, что ему плохо. В этом виновата я, и понимать это – ужасно.

– Ты не в тюрьме, – хриплю я.

Том смотрит на меня, отвечает:

– Смотря что ты имеешь в виду под тюрьмой.

– Скифф… – шепчу я, из последних сил поднимаясь в кровати, – ты его…

– Это было месяц назад, – прерывает Том.

Да, было. Да, месяц прошел, но для меня это было мгновение, и я переживаю.

– Он жив? – спрашиваю.

Том удерживается от того, чтобы закатить глаза.

– Да.

– С ним все нормально?

– Да.

Я обдумываю вопрос, говорю:

– Тебе ничего не угрожает?

– Нет, – не меняется Том в лице.

Я не знаю, соврал он или сказал правду, но успокаиваюсь. Не успеваем мы начать другую тему, как в палату заходит отец. Они с Томом смотрят друг на друга, метают взглядом молнии, и я понимаю: что-то не так. Ничего не сказав, Том выходит из палаты, оставив нас наедине.

И я понимаю, почему мне было так плохо при виде папы. Он все узнал. Как бы я ни хотела скрыть от него, что торчу, как бы ни пыталась справиться, у меня не вышло. И теперь мне настолько стыдно, что хочется впасть обратно в кому.

– Привет, пап, – хрипло говорю.

– Привет, – ласково отвечает он. – Как ты?

– Лучше, – выдавливаю.

– Слава богу.

Я хочу сказать: «Бог тут ни при чем», – но это слишком сложно.

Отец выглядит очень мягким и каким-то раздавленным. Почувствовав вину, я говорю:

– Прости меня.

– Я тебя не виню, – садится на кровать, – ты не виновата, милая. Я на тебя не злюсь и счастлив, что ты жива.

Конечно, я жива, черт возьми, почему я должна быть мертва?

– Спасибо, – шепчу.

– Но ты должна поправиться.

Я киваю.

– Пройти реабилитацию. Не в Огайо, – уточняет он, увидев мое лицо. – В нормальном месте. Это обязательно нужно сделать, ты не справишься сама, наркомания – это болезнь.

Я сглатываю. Понимаю, что хочу жить и не хочу возвращаться к наркотикам, но реабилитация…

– Пообещай мне, что сделаешь это, – отец сводит брови, – ты должна пообещать сделать все возможное.

Я понимаю, что, по сути, папа бессилен, но ему надо думать, что все под контролем. Справляясь с паникой, я принимаю решение:

– Хорошо. Я сделаю.

Он улыбается уголками губ. Начинает рассказывать про рехаб в Майями, самый лучший и самый дорогой во всей стране. Я мысленно благодарю его за подаренную возможность, хоть мне и страшно туда ехать. Нет, я больше не хочу сидеть на наркотиках, и надо принять эту помощь.

Когда речь отца кончается, я хриплю:

– Не вини Тома.

Его лицо сразу мрачнеет.

– Он все знал и ничего мне не сказал.

Я прочищаю горло, говорю:

– Я его попросила, – хоть это и неправда.

– Просила ты или нет, – отец сжимает кулаки, – у него есть своя голова, и он должен был рассказать.

Я качаю головой, вижу, что отца это раздражает.

– Нет, – шепчу, – не должен был. Не вини его. – И начинаю кашлять.

– Все, хватит разговоров, – отец гладит меня по голове, – тебе нужен покой.

Я морщусь, прошу воды. Больше мы с ним не поднимаем эту тему.

* * *

Восстанавливаться сложно. Еда – отвратительная, но не потому что она плохая, а потому что желудок отказывается ее принимать. И тем не менее, я пихаю в себя как можно больше, чтобы скорее набраться сил и встать на ноги. Говорить уже легче, потому что горло заживает, и я привыкла к боли.

Через неделю получается поднимать руки и есть самостоятельно. Самой настоящей проблемой оказывается катетер, вставленный между ног, из-за которого долго не получается нормально ходить. В этом месте болит и чешется, а когда его меняют, мне хочется выть от боли. Тем не менее, я почти сразу встаю на ноги, потому что ходить под себя невыносимо унизительно.

Меня отключают от аппаратов, оставляют только катетер в вене, через который до сих пор делают капельницы. Ко мне начинают пускать не только отца и Тома, так что приходит много людей. Все из «Нитл Граспер» по очереди, еще какие-то люди, даже Марта с Джоуи. Мне страшно думать о том, что все они теперь знают: я наркоманка. Но они добры и желают здоровья, никто меня не осуждает, и от этого спокойно.

Мама не приходит. Как я понимаю, отец настаивает на том, чтобы ее не пускали, и это к лучшему. Лучшее из всего происходящего – это визиты Тома. Их я жду с замиранием сердца и трепетом в груди.

Однажды я решаю спросить у него:

– Что

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89