Мутно-черные глаза Многолика пронзили Милу гневным взглядом, его рот презрительно искривился, словно вопрос Милы показался ему оскорбительным.
— Это был не он, — холодно ответил Многолик.
Он отвернулся от Милы и протянул руку ладонью вверх к замершему без движения человеку, словно приглашал его подойти.
— Спиритус умбра, редукцио! — громко и твердо произнес он.
И тут произошло невероятное. Тень бродяги дрогнула, словно очнулась ото сна, но человек при этом даже не шевельнулся. Он продолжал стоять, как будто под заклятием остолбенения. Тем временем тень под его ногами вдруг стала разрастаться, а потом медленно вытягиваться, как будто пыталась покинуть своего владельца. На лице Многолика заплясали темные пятна, а тень продолжала ползти по холодному каменному полу, освещенному огнем факелов на стенах. Сделав кривой зигзаг, тень устремилась к Миле. В ужасе Мила отскочила назад, но тень даже не коснулась ее. Она проскользнула мимо. Словно змея, она ползла к Многолику.
Вот расстояние между ними начало сокращаться… Тень приблизилась… Легла под черные паучьи лапы… Длинная, непрерывная тень, она словно связывала несчастного бродягу и Многолика. И в этот момент связь оборвалась: тень словно треснула где-то посередине, как тонкий кусок материи, превратившись сразу в две тени — бродяги и человека-паука. И тут только Мила поняла, что казалось ей таким неправильным, когда она смотрела на паучьи лапы Многолика… Они не отбрасывали тени.
Мила услышала слабый стон и, повернувшись, увидела, как обессилевший человек покачнулся и упал на пол, словно безжизненная груда тряпья.
Многолик неодобрительно хмыкнул.
— Как я и говорил — жалкое ничтожество. Поллукс Лучезарный скрывал от всех своего брата, свой позор. Он стыдился его — и я вполне понимаю этого вашего стыдливого профессора, — стыдился, а потому боялся, что о нем узнают. Что, впрочем, для меня было очень кстати, ведь он помог мне заманить тебя сюда. Даже такое ничтожество, как это, для чего-то да пригодилось.
Странное поведение профессора теперь было объяснимо в тот день, когда Мила с друзьями видели его в Алидаде… Именно там он встречался с братом, в Черном Городе, где проще всего остаться незамеченным. Теперь все стало на свои места: и неизвестный в Алидаде, и тень, плясавшая над головой Милы, когда Хранитель пытался украсть ее Метку, и золотая манжета Поллукса Лучезарного, и последняя встреча с человеком в плаще, когда звездочет рассказал о предсказании.
Ее видения… Когда было первое, она видела этого бродягу возле «Перевернутой ступы». Второе — в Театральном переулке, где она случайно встретилась в Лучезарным (или Лжелучезарным). И, наконец, третье — в Театре Привидений, где этот человек пытался напасть на нее. И во всех трех случаях с ним была тень Многолика. Мила почувствовала себя обманутой, что, впрочем, так и было. Ее видения действительно были ненастоящими — только иллюзией, обманом.
Тем временем Многолик согнул одну из своих паучьих ног — тень в ответ покорно повторила это движение. Человек-паук улыбнулся так, словно ощутил мощный прилив энергии. Лицо Многолика оживилось. Он обернулся к Миле.
— Я управлял им с помощью собственной тени. Это ослабляло мои силы, но какую пользу они могли бы принести мне здесь, в заточении? Только так я мог подобраться к тебе совсем близко. Будучи под абсолютным контролем моей тени, этот плебей становился почти магом и, ведомый моей волей, мог управлять теми, кто имел мой знак. Магический знак. Тот, у кого в руках находилась Печать Паука, выполнял любой мой мысленный приказ, оставаясь при этом в неведении по поводу истинной причины своих слов и поступков. Ну а теперь…
Его паучьи лапы шагнули по направлению к Миле, и она невольно отступила в сторону. В его взгляде было что-то по-настоящему устрашающее. Мила невольно вспомнила лицо с фотографии. Те глаза смотрели со снимка беззаботно, легко, с искренней доброй улыбкой, а эти… В этих было столько ненависти… Неужели это тот же самый человек? Неужели ЭТО — ее отец?
Мила продолжала отступать, а Многолик медленно приближался.
— Теперь, Мила, — тихо сказал он своим холодным голосом, не отводя от нее пристального взгляда, — я чувствую себя достаточно сильным, чтобы осуществить то, чего я ждал, томясь в этих пещерах, почти год.
Он медленно поднял руку и протянул ее к Миле ладонью вверх.
— Я хочу, чтобы ты отдала мне свою Метку.
Мила медленно покачала головой из стороны в сторону. В мутных глазах Многолика промелькнула опасная улыбка.
— Я не могу отобрать ее у тебя силой, — сказал он. — Черная Метка сама не позволит этого. Она — твоя защита. Но у твоего друга такой защиты нет. — Зловещим, вкрадчивым голосом он прошептал: — Я хочу, чтобы ты вспомнила огонь…
Мила с жалостью и чувством вины посмотрела на Берти. И вдруг заметила, что тому удалось немного высвободить руку из паутины — совсем чуть-чуть, только кисть. Все это время Берти не терял времени зря — он отчаянно пытался выбраться. Берти настоящий боец, жаль только, что он не успел сделать больше. А то что успел, — этого мало.
— Я хочу, чтобы ты вспомнила огонь, — повторил Многолик. — Любопытно, сможет ли этот юноша превратиться в саламандру? Вряд ли. Но мы можем узнать это наверняка.
Человек-паук, перебирая огромными мерзкими лапами, направился к Берти.
Мила, не отрываясь, смотрела на Берти и уже знала, что сейчас сделает. До чего же жаль, что Берти не умеет превращаться в саламандру.
Мила уже открыла было рот, чтобы крикнуть, что она согласна отдать Метку, как вдруг ее осенило: Берти и незачем превращаться в саламандру, нужно только сделать так, чтобы его кровь стала холодной, как у волшебной ящерицы. Его кровь должна превратиться в лед.
Мила быстро повернула перстень на пальце так, что камень оказался с внутренней стороны ладони. Потом опустила в карман руку и нащупала маленький хрустальный флакон с «Ледяной кровью».
«Я хочу, чтобы ты всегда носила его с собой…» — всплыл в памяти голос Акулины.
Мила вынула флакон из кармана и подняла вверх руку, привлекая внимание Берти.
Многолик тем временем приближался к нему, был очень близко, и Берти в упор смотрел на него упрямым взглядом, не замечая жестикуляций Милы.
Мила энергично помахала рукой.
«Ну же! Посмотри на меня!» — умоляла она мысленно, и Берти, словно услышав, повернул голову.
Мила показала ему флакон. Во взгляде Берти сначала промелькнуло недоумение, потом он скосил глаза на освободившиеся пальцы, и недоумение сменилось пониманием.
Мила кивнула, давая ему знак, и сосредоточилась на том, что должна сделать.
— Аррендаре флакон! — твердо прошептала она, выбрасывая вперед руку и разжимая пальцы, и одновременно свечение от карбункула окрасило ее пальцы в рубиново-красный цвет, а флакон стремительно полетел в раскрытую ладонь Берти.
