– Дато! Ты за машинной командой присмотри, а я пока по вагонам пройдусь, – сказал Арсенин, когда бронепоезд проехал пару миль. – Может, чего хорошего найду, а нет – так просто гляну, как чего у англичан устроено.
– Я присмотрю, батоно капитан, – кивнул Туташхиа. – Только нет там ничего интересного. И ходите осторожно. Особого перехода нет, только дырки в бортах, где вагоны друг на друга смотрят, прорезаны. Не ходили бы вы до утра. В темноте упасть можно.
– Не волнуйся, Дато! – улыбнулся Арсенин. – Меня в шторм и при пяти баллах с ног не валило, а тут не качка, так, покачивание.
Не обращая внимания на тихое, сказанное еле слышным шепотом пожелание машиниста свалиться и свернуть себе шею, капитан перебрался в соседний вагон.
Как и говорил абрек, ничего интересного собой вагон не представлял. Обшитая сталью коробка с прорезями бойниц в металлических стенах, патронные ящики вдоль бортов – вот, собственно, и все. Арсенин собрался вернуться, но, для очистки совести, решил заглянуть в последний вагон. Тот ничем не отличался от своего собрата, только в дальнем углу валялась куча какого-то тряпья. Капитан уже занес ногу, чтобы перешагнуть обратно, как вдруг куча зашевелилась, что-то всхрапнула по-английски и вновь застыла. Вынув револьвер, Арсенин осторожно подобрался к тряпью и ткнул ее сапогом, уперевшись во что-то мягкое и податливое. Видя, что куча на его прикосновение не реагирует, капитан пнул ее еще раз, но уже сильнее. Тряпки, оказавшиеся на поверку несколькими солдатскими шинелями, отлетели в сторону, и с металлического пола с трудом поднялся молодой парень в помятом офицерском кителе.
– Кто вы такой?! – взвел курок Арсенин. – Что здесь делаете?
– Я-й-а?! – переспросил англичанин, мотая головой в попытке окончательно проснуться. – Я ч-ч-чел-л-ловек и я здесь сплю! А вы, собственно, кто такой и какого черта в меня этой железкой тычете?!
– Я – волонтер бурской армии, – чуть приврал Арсенин, морщась от запаха перегара. – Вы, соответственно, военнопленный и обязаны отвечать на мои вопросы!
– Я в плену? – удивился офицер, прикладывая неимоверные усилия, чтобы удержаться на ногах. – Вот так фокус… Съездил, называется, за легкими деньжатами…
– Мне еще долго ждать ответа?! – зарычал Арсенин, с трудом подавляя желание хорошенько встряхнуть пьяницу за шкирку. – Или, чтобы иметь возможность нормально говорить, вам надо еще галлон-другой виски в себя влить?
– А есть? – оживился офицер, но увидев отрицательный жест Арсенина, вновь погрустнел и попытался принять строевую стойку:
– Меня зовут Уинстон. Уинстон Леонард Спенсер Черчилль. Военный корреспондент газеты «Дейли Мейл», к вашим услугам. – С трудом сфокусировав взгляд разбегающихся глаз на капитане, офицер переспросил: – Я в плену, говорите? Ну тогда я еще посплю, с вашего позволения или без такового. – Сочтя свой долг выполненным, Черчилль аккуратно опустился на кучку шинелей и через пару секунд захрапел.
Арсенин, размышляя, что же делать дальше, некоторое время оторопело смотрел на нежданного пленника. Не придумав ничего путного, он с чувством сплюнул на пол и пошел за Троцким, намереваясь приставить того в качестве часового, а самому вздремнуть часок-другой.
– Просыпайтесь, батоно капитан, – тряхнул его за плечо Туташхиа, – англичане вокруг.
Разлепив глаза, Арсенин взглянул на брегет, с удивлением констатировал, что проспал не менее пяти часов, и перевел вопросительный взгляд на абрека.
– Мы два поста спокойно проехали, – невозмутимо продолжал тот, не сводя дуло маузера с напряженных спин машиниста и кочегара, – а эти явно остановить нас хотят.
Выглянув в прорезь щита, Арсенин увидел цепь солдат в красных мундирах, растянувшуюся вдоль насыпи, и корнета, усиленно размахивающего руками.
– Тормозите, – буркнул капитан, сдирая с себя куртку. – Тормозите, кому сказал! – Открыв верхнюю половину створки, он высунулся в проем, сверкая нательной рубахой, перекрещенной ремнями подтяжек, и заорал хриплым спросонья голосом:
– Какого черта вам нужно, корнет?!
– Это я вас хочу спросить, каким чертом вас занесло на наши позиции?! – Англичанин, пытаясь рассмотреть Арсенина, задрал голову, отчего его и так юное лицо приняло выражение как у удивленного ребенка. – У меня на счет вас распоряжений не имеется!
– А такое слово «приказ» доводилось слышать?! – Арсенин, состроив как можно более свирепую физиономию, судорожно соображал, как ему выкрутиться из создавшегося положения. – И вообще! Как вы обращаетесь к старшему по званию, наглец?!
– Простите, сэр! – побледнел корнет. – Но вы без мундира, и я не знал вашего звания, сэр… Я просто хотел узнать, кто вы такие, сэр.
– Свои, кто же еще, – примирительно буркнул Арсенин, – чужие здесь не ходят. Что вы там про позиции говорили, корнет? Карта с разметками есть?
– Есть, сэр, – кивнул юный офицер, – только она в блиндаже, сэр. Разрешите, я пошлю за ней рядового?
– Ждать его еще, – недовольно проворчал капитан, передавая корнету собственную карту. – Я надеюсь, у вас память хорошая, так что нанесите наши и известные вам вражеские позиции, да побыстрее.
– Отлично, – удовлетворенно фыркнул Арсенин, забирая карту у корнета. – Теперь можете быть свободны. Прикажите своим людям не вертеться под ногами, мы начинаем работу! – Захлопнув бронеплиту, капитан развернулся к машинисту. – А теперь заставь свою машину нестись во всю прыть, нам нужно поскорее отсюда убраться.
Развернувшись к абреку, Всеслав нахмурил лоб:
– Пока едем, надо придумать что-то такое, чтобы буры на подходе нас не расстреляли. Дато! Пока я думать буду, отправь Корено, чтоб тот Троцкого сменил. Как сменит, Льва сюда отправь, может, на пару чего путное придумаем.
– А чего голову ломать, Всеслав Романович, – удивленно приподнял брови Троцкий, когда Арсенин разъяснил ему суть проблемы. – Высунем в окно белый флаг – и вся недолга! Буры – люди незлобивые, авось по белому флагу стрелять не будут.
– Мне бы вашу уверенность, юноша, – проворчал Арсенин. – Однако других идей все равно нет, так что последуем вашему совету. Только где б нам флаг раздобыть?
– Может, из моей нательной рубахи сделаем? – чуть смущенно произнес Троцкий. – Она, правда, уже не совсем белая, но и до черной ей еще далеко…
Привязав рубаху за рукава к стволу винтовки, Арсенин просунул импровизированный флаг в прорезь бойницы и истово перекрестился:
– Помогай нам Богородица, чтоб буры все как надо поняли… А-а-а!!! Да что ж это такое, черт возьми! – заорал он, когда снаряд, прилетевший с британской стороны, грохнул по борту одного из вагонов. – Не те, так эти пришибут. Механик! Ходу давай, ходу!
