Книга Тэмуджин. Книга 4 - Алексей Гатапов

Хоронили убитых нойонов всем джадаранским родом. Положили им в могилы все нужное, от оружия до котлов и чашек, забили заседланных боевых коней, по двое рабов отправили с ними в другой мир. Джадаранские шаманы проводили покойников, передали их во владения предков.

Джамуха строго следил за родственниками на похоронах, чтобы никто не плакал, не издавал лишних звуков. Зло прикрикнул он на вдову Хя-нойона, тетушку Шубун, которая расплакалась было, когда опускали мертвого мужа в яму, и та испуганно умолкла, прикрыв искусанные губы рукой.

На следующий день после похорон, ранним утром, шестеро дядей Джамухи сидели перед ним в большой юрте, в один ряд, примостившись ниже очага, поближе к двери. Слева к ним жались двое подростков – старшие сыновья покойных. Ближе к Джамухе, по правую сторону сидел один лишь верный дядя Ухэр.

Опустив головы, дядья застыли с недоуменными, потерянными лицами. Некоторые из них украдкой взглядывали на Ухэра, будто прося его воздействовать на племянника, выпросить у него прощения.

В очаге горел сухой конский аргал, сизо-желтый дым прямо уходил в наполовину открытый дымоход. Джамуха долго выдерживал время, в тусклом свете огня оглядывая застывших в напряжении, испуганных нойонов рода. Вот такими он и желал видеть их всегда – не важными и самоуверенными, не наглыми и веселыми, как они обычно держали себя при встрече с ним, а смирными и угодливыми, вежливыми и покорными, какими они были раньше перед его отцом.

Выждав, он начал негромким, но мстительным, не обещающим ничего хорошего голосом:

– Вы помните, как этой весной давали клятву подчиниться мне и слушаться во всем? Вы на глазах у народа рубили жертвенного жеребца, пили его кровь и говорили: «Пусть так же вытечет из нас кровь, если мы нарушим нашу клятву». Помните или нет?! – до крика повысил он голос.

– Помним, помним, чего уж там, – забормотали нойоны, пряча виноватые взгляды. – Ты уж прости нас…

– Так почему вы не держите своего слова?! – не в силах сдерживать себя, запальчиво кричал Джамуха. – Вам, видно, как баранам, все время нужен кнут, чтобы не забывали порядка. Зудит у вас где-то, не дает спокойно сидеть… Вы знаете, когда в стаде заводятся негодные бараны, которые уводят других туда, куда не надо, их режут. Так вот, если кто-то среди вас будет поднимать смуту, с таким я поступлю так же, как с этими двоими! Право на это у меня есть: вы сами дали мне его, когда клялись и говорили мне: пусть отрубят нам головы… Ваши слова или нет?

– Наши…

– Вот! Отныне так и запомните: кто хоть в самом малом ослушается меня, я тому без слов отрублю голову. Запомнили?

– Да.

– Теперь поговорим о наследстве покойных… – Джамуха помедлил, покосившись на дядей. Заметив, как они напряглись, выжидающе взглядывая на него, зло улыбнулся: – Что, думаете, будем делить улусы покойных?.. Нет уж, у меня не такой закон, чтобы грабить сородичей. Владения покойных полностью отдадим их сыновьям, со знаменами. Но из войск я оставлю им только по три сотни воинов, остальных вместе с семьями забираю себе, чтобы в будущем не думали затевать смуты. – Он пристально оглядел понурые лица нойонов и, не дождавшись ответа, обратился к сидевшим у правой стены подросткам: – Вы, мои двоюродные младшие братья, должны понять одно: я отправил ваших отцов на суд к моему отцу, к их старшему брату, потому что они не хотели меня слушать. Пусть это будет вам назиданием: я по наследству старший в роду и все должны подчиняться мне, как сыновья подчиняются своим отцам. Теперь я вам отец! Помните, что каждого, кто не послушается меня, я буду отправлять к предкам, на их суд, пусть они и воздают им по делам их. Понятно вам или нет?

– Понятно, – дрожа от страха, едва слышно пробормотали они.

– Пока вам не исполнится по тринадцать лет, жить будете одним куренем, в одном айле, и за вами будет присматривать дядя Ухэр. Оставшиеся ваши войска будут подчиняться ему, и жить он будет при вас. Кому что неясно? – Джамуха властно оглядел всех, ожидая ответа.

Все молчали, не поднимая глаз.

– Тогда, если всем все ясно, поезжайте по своим улусам и сидите тихо, пока я вас не позову. Но если узнаю, что кто-то из вас затевает смуту, связывается с другими родами или распускает какие-то слухи, готовьте свои шеи для моей сабли, приеду и своими руками зарублю. Езжайте по домам!..

Все торопливо встали, кланяясь, пятясь задом, толкаясь у двери, вывалились наружу. Джамуха, подперев правое бедро кулаком, весь подавшись вперед, мстительным и победным взглядом смотрел им вслед.

* * *

В следующие несколько дней Джамуха переселил на свои земли две с половиной тысячи воинов Хя-нойона и две тысячи сто восемьдесят – Бату-Мунхэ. К их тысячникам он отправил посыльных с приказом, и тем не оставалось ничего, как подчиниться. Джамуха и не сомневался в том, что те не воспротивятся ему.

«Наоборот, они должны быть рады, – уверенно думал он. – Каждому лучше жить в большом улусе: безопаснее, да и добычи побольше в случае какого-нибудь похода, как на меркитов прошлым летом».

Джамуха в назначенный день выехал к ним навстречу и встретил их в степи, когда те подошли во главе своих кочевий, и велел расселиться по южной стороне его владений, указав каждому место для основания куреня. Он объявил им свои условия и жестко предупредил их:

– Если будете послушны мне, как своему нойону, то останетесь на своих местах и не будете ничем ущемлены. А начнете затевать смуты, заменю вас другими, и тогда хорошего от меня не ждите.

И теперь в собственном его улусе насчитывалось четырнадцать с половиной тысяч воинов, а остальные дядья со своими войсками стали полностью послушны ему.

Безмерно было ликование Джамухи!

«Наконец-то я полностью взял в свои руки всех, до последнего джадаранского подданного, – радовался он, и опять же его мысли незаметно, будто украдкой, потянулись к сравнению себя с андой: – У меня вдвое больше войска, теперь-то уж я не уступаю ему ни в чем, а даже превосхожу!»