Под взглядами охраны он растянулся на сене и собрался было заснуть. Не тут-то было.
— Не думаю, что нам следует их оскорблять, — подал голос Лар. — Боюсь, это вспыльчивые ребята.
— Лар, — сонно пробормотал мальчишка, — ты, конечно, жутко много знаешь, и все такое… но…
Он заснул.
* * *
Женщины здесь говорили на другом языке. Эта новость надолго выбила Ромку из колеи, Лар тоже говорил, что никогда такого не встречал и не слышал о таком. Нет, понятно, с мужчинами они говорили на тайри, хотя и с акцентом, и вообще только если их о чем-то спрашивали. А вот между собой трещали как сороки, и язык этот никаких ассоциаций у Ромки не вызывал. Равно как и у Лара, утверждавшего, что знает несколько сотен языков и наречий, — выучил за шесть-то тысячелетий.
— Лар, зачем им это?
— Не знаю. Но это — плохой знак.
— Почему обязательно плохой?
— По двум причинам, парень. Первая — это общество отличается от того, к которому ты привык. А значит, ты в проигрышном положении. Не знаешь, чего ожидать.
— А во-вторых?
— Сам догадайся.
— И догадаюсь.
Некоторое время Ромка сосредоточенно размышлял, затем неуверенно предположил:
— Можно, ну, в принципе… затеять заговор. И если мужчины не говорят по-женски…
— Посмотри на этих женщин.
— Знаешь, Лар, так нечестно. Они могут просто маскироваться.
— Все?
Это заставило Ромку задуматься. Все маскироваться не могут. Могут умные и талантливые. И что?
То, что глупые выдадут умных.
А кто с ними будет разговаривать, если женщина здесь как служанка?
— Ты не о том думаешь, — просто сказал Лар. — Вспомни, что тебе говорил сотник.
— Он много чего…
— Язык, которого никто не может понять.
— Ох! — Ромка хлопнул себя полбу. — Магия?
— Да. Если здесь и сохранились Слышащие, то только женщины. Хотя, конечно, это чистой воды фантазирование.
— Но раз женщины… — Ромка судорожно пытался подобрать нужные слова, — раз у них нет… Ну… Вертикали власти, короче… То… Значит, крыс у них тоже нет?
— Наивный ты все-таки ребенок, — вздохнул демон. — Ох, наивный!
* * *
В лагере — в большом лагере, да еще рядом с шатром самого Владыки — Тук никогда не решился бы на игры с Тенью. Нравом Владыка отличался буйным, жестоким, а спроси о том не кузнеца Тука, а Мастера Ризу Кантана, так был Каса садистом и уголовником. И окружение себе подобрал соответствующее.
Вместо Тени Тук вручил Лите совок и метлу и послал подметать улицу перед шатром. Женщина. С метлой. С совком навоза. Никому и в голову не придет, что это шпион — вот она, невидимость, настоящая. И никакой магии.
Сам же Тук отошел подальше, уселся на бревно, лежащее здесь именно для этой цели (пока не потребуются дрова, потом — извините), и стал ждать. Под языком у него лежала медная монетка, а вторая такая же висела на лбу у Литы на кожаном ремешке — дешевое и безвкусное украшение бедной девочки… Зато он мог видеть ее глазами, слышать ее ушами и советы давать, если потребуется.
Магия. Каса ее очень не любит и — вот ведь парадокс — полностью против нее беззащитен. Точнее, не так. Сначала к власти прорвался Тучан Грозовое Облако, став правой рукой Касы и придворным Слышащим. Маг, скажем прямо, никакой. Потом… точнее, одновременно, начали гибнуть сильные маги, а те, которые были не только сильные, но и умные, вдруг разом куда-то подевались.
Кроме Двирри, который втерся-таки в доверие.
«Вот интересно, — подумал Тук, — многие ли местные кузнецы могут похвастаться, что знают по именам всех владык и их прихвостней? Странное место — эта Степь».
Мысль эта не была чем-то необычным, напротив, за время своего то ли плена, то ли добровольного изгнания Тук не раз пытался понять, что же не так со степняками. Они жили — и были счастливы, ничуть не меньше, чем жители какого-нибудь имперского (или неимперского) города. Они были воинами. Смелые до потери чувства самосохранения, гордые собой и подвигами предков…
«А Тучан прошел к власти, словно по шелковому ковру. Никто и слова не сказал поперек. Почему?»
Потом вдалеке показался его подопечный, и мысли были немедленно отложены на потом.
* * *
Сейчас шатер уже не напоминал зеленый холм, скорее — сказочное чудовище, огромную гусеницу, заползшую на ровную площадку меж холмами и… загоревшуюся? Короче, снаружи были сумерки, а внутри горело множество светильников. Свет пробивался наружу через вентиляционные щели — этакая огненная гусеница, но уже начавшая обзаводиться застывшей корочкой. Внутри, похоже, горели не только светильники, но и костры — из щелей струился вкусно пахнущий дымок.
Ромка вздохнул и направился ко входу. Сильно не хватало Меара — разумеется, никто и не подумал приглашать на пир простого сотника, ведущего в бой не элиту, а так — средних кочевников. Вместо Меара за Ромкой прислали раба, толстого лысого дядьку, которого они с Ларом после бурной, неслышной миру дискуссии решили считать евнухом. Дядька был одет в фиолетовые шаровары, зеленую куртку, похожую на те, в каких китайцы занимаются своим кун-фу, но просторную, как дирижабль, и жилет, надетый поверх и подозрительно смахивающий на солдатскую разгрузку. Ярко-красную солдатскую разгрузку. Сходство с кун-фу сильно портили габариты дядьки, свисающий поверх штанов живот, да и не стал бы китайский мастер кун-фу ходить босиком в таком возрасте.
Имени у дядьки не было, как он объяснил мальчишке, рабам имена не полагаются, простого «эй, ты!» будет вполне достаточно. Так прямо и сказал, без малейшей доли смущения, как нечто само собой разумеющееся.
— Где будет мое место? — поинтересовался Ромка на ходу.
— На красном возвышении, справа, если смотреть от Владыки, — ни удивления, ни заминки. И правда, идеальный слуга.
— Что я буду есть?
— Гостю полагается почетное…
— Забудь. — Новый голос был тише, чем голос слуги, и говоривший явно торопился. — Захочешь есть нормальную еду, шурпу проси.
Говоривший был коренаст, широкоплеч и одет так же, как и толстяк. То есть как слуга. Вот только слуги так себя не ведут, даже самые наглые. И еще, он был староват, пожалуй, самый старый обладатель «униформы» из всех, кого Ромка здесь видел.
— Что-нибудь еще? — спокойным, «покерным» голосом поинтересовался мальчишка, за что был удостоен уважительного взгляда.
— Не пей. Не расслабляйся. Следи за языком.
— То есть не дерзить?
— Дерзи, но следи за языком. — Без предупреждения незнакомец растворился в толпе, словно его и не было.
— Прошу вас, господин, — толстяк был само спокойствие, словно короткий разговор с незнакомцем полностью прошел мимо его внимания. А может, так оно и есть?
