— И зачем вам только понадобилось это путешествие? Неужели вы не догадывались, что я непременно приеду к вам?
— У вас столько забот, — вздохнула мадемуазель Леони, — мы подумали, что разумнее приехать нам самим. И потом, когда мадам де Монтеспан известила нас о катастрофе, мы были раздавлены. После стольких надежд! Невыносимо! Удар был слишком жесток. В первый раз на моих глазах Шарлотта лишилась сознания, мы не спали всю ночь, мы не могли не приехать.
Де ла Рейни заметил, что мадемуазель Леони дрожит, несмотря на теплый плащ, Шарлотту тоже била дрожь. На нее, бледную, с черными кругами под глазами, было жалко смотреть. Сообразив, что у него в кабинете страшный холод, главный полицейский позвонил, распорядился принести дров и развести огонь в старинном средневековом камине, где угли едва тлели. Еще он попросил принести молоко, шоколад или любой другой горячий напиток.
— Что вы хотите узнать? — спросил он, снова подойдя к двум дамам.
— Что же произошло на самом деле? А главное...
— Демона больше нет? — гневно осведомилась Шарлотта.
— Жив, но был на волосок от гибели. Что, к несчастью, я думаю, мало поможет Альбану. Если бы министра не вырвали у нашего молодца из рук, он бы с ним расправился. Вот уже три дня, как Альбан, по моему мнению, совершенно невменяем. Мадам де Монтеспан приехала поговорить со мной, и мой юный друг, на свою беду, услышал наш разговор. Он узнал, какую участь уготовил вам де Лувуа. И тут же стремглав помчался в Сен-Жермен, куда поспешили и мы с маркизой. Несмотря на резвость лошадей мадам де Монтеспан, Альбан приехал раньше. Впрочем, все это вы знаете сами. После того как он ускакал из Сен-Жермена, я его не видел. Не знаю даже, чем он занимался все это время. А сегодня мой помощник Франсуа Дегре сообщил мне, что Альбан пытался убить министра и выслеживал его с раннего утра. Альбан следовал за Лувуа до Арсенала и, убедившись, что тот в одиночестве, стал дожидаться, когда он оттуда выйдет, намереваясь выяснить, куда именно увезли вас, мадам де Сен-Форжа. Собственно, ничего другого он поначалу, я думаю, не замышлял. Но... Кончилось тем, что он с яростью набросился на министра, завязалась драка, за которой с большим любопытством наблюдали слуги. Вы знаете, что министра у нас не любят, на его руках слишком много крови. Альбан без труда взял над ним верх. Не знаю, узнал ли он то, что хотел, ненависть оказалась сильнее. Он схватил де Лувуа за горло и стал душить в уверенности, что его смерть возвратит вам свободу и безопасность. Если бы не обход патруля, он бы его точно задушил. Альбана арестовали. Де Лувуа довольно долго не мог говорить.
— Куда его отвезли? — спросила мадемуазель Леони. — Сюда? Он в Шатле?
— В камере над собственным кабинетом? — усмехнулся де ла Рейни. — Нет, конечно. Он в Бастилии. По-другому и быть не могло, учитывая ранг его жертвы. Но там с ним хорошо обходятся.
— Вы видели его? — поинтересовалась Шарлотта.
— Нет еще, но скоро туда поеду. — И, увидев ее умоляющий взгляд, тут же жестко ответил: — Нет, мадам! Вы не можете ехать со мной. Может быть, когда процесс закончится и вынесут приговор...
— Приговор? — едва слышно переспросила мадемуазель Леони. — Каким, вы полагаете, может быть приговор?
Главный полицейский отвел глаза.
— Я вижу только одно решение. Это случай исключительной важности.
— Смертная казнь?
— Где же справедливость? — возмутилась Шарлотта. — Ведь демон по-прежнему жив!
— Суд не принимает во внимание подобных тонкостей, касающихся исключительно вас, Шарлотта. Делаланд посягнул на жизнь человека, занимающего во Франции второе после короля место. И этот факт будет для судей главным. А что бы вы предпочли? Галеры? Уверен, что Альбан бы этого не захотел. Он прекрасно знает, что полицейскому не выжить среди преступников.
— Теперь на галерах не преступники, а протестанты, — сумрачно сообщила Леони.
— Но вы же с Альбаном родственники, — не отступала Шарлотта. — Вы лучше всех знаете, что он не заслуживает подобной участи! Вы человек влиятельный, вас уважают! Неужели вы ничем не сможете ему помочь?
— Нет, не смогу. Именно потому, что он мой родственник. Я могу надеяться лишь на то, что избавлю его от процедуры, которая обычно предшествует смертной казни. Полагаю, он оценит возможность подняться на эшафот собственными ногами.
— И вы так спокойно говорите об этом? — чуть ли не закричала мадемуазель Леони. — Вы его совсем не любите?
Увидев взгляд главного полицейского, она смутилась и замолчала.
— Даже если бы он был моим сыном, я не смог бы любить его больше...
— Так помогите ему! Устройте ему побег! — живо заговорила Шарлотта. — Я отдам все свое состояние, лишь бы только его спасти! Вы же знаете!
— Вы — конечно... Я тоже. Будь я частным лицом. Но я отвечаю за безопасность нашего королевства. Эту должность создали специально для меня, я не покупал ее, а получил из рук короля как знак его доверия. И до сих пор король ни разу не пожалел о своем решении. Я принес присягу и не могу стать клятвопреступником.
— Зато можете позволить ему умереть, даже пальцем не пошевелив, если его обрекут на смерть? Я правильно поняла?
— Да, если я по-прежнему буду занимать пост главного полицейского. Но я могу сложить с себя свои обязанности и развязать себе руки. Правда, в этом случае мои возможности будут просто ничтожны...
Положение было безвыходным, напряжение возрастало. А мадемуазель Леони терпеть не могла безнадежных случаев. Она кашлянула и заговорила:
— А что, если мы не будем ловить журавля в небе, а обратим внимание на синицу, которую держим в руке? Во-первых, Альбана пока еще не судили и приговор ему не вынесен. Во-вторых, пока нет приговора, мы не знаем, каким именно он будет. Но мы точно знаем, что господин де Лувуа не пользуется большой симпатией в нашей стране. Можно даже выразиться гораздо резче. Он заслужил немалую ненависть, а отмена Нантского эдикта еще более усилила ее...
— Вы что, хотите сказать, что Альбана могут помиловать? Но я же вполне определенно высказался о том, что я думаю по этому поводу.
— Думать — одно, а в жизни все получается по-другому. Пока человек жив, его не оставляет надежда. В-третьих, нет ли возможности уговорить жертву, которая заслуживает не только смертной казни, но и адских мук, забрать свою жалобу? Ведь процесс в немалой степени может повредить и господину де Лувуа. Захочет ли он выставлять на всеобщее обозрение причины такой яростной ненависти Альбана? Шарлотта ведь не станет скрывать правды. Или я ошибаюсь?
— Если понадобится, я расскажу обо всем хоть перед всем светом! Для меня уже ничего не имеет значения.
— Я знаю, что выгляжу в ваших глазах защитником дьявола, — горько вздохнул де ла Рейни, — но представьте себе, что ваша правда может никому не понадобиться. Дом, где мы нашли Шарлотту, принадлежал вовсе не господину де Лувуа, а шевалье де Лоррену. Похищение может сойти за... невинную шутку. И к тому же у де Лувуа достаточно власти, чтобы потребовать суда при закрытых дверях.
