— Ба! Единственное, что Джаред мог счесть заслуживающим срочного внимания, — это дела, — проворчал Тадеуш. Он оценивающе оглядел Олимпию с ног до головы и остался доволен ее нарядом. — Он не знает, чего лишился. Юный Роберт прав, вы действительно похожи на сказочную принцессу, дорогая. Магнус, скажи!
— Вылитая принцесса. — Улыбка Магнуса была абсолютно пиратской, но полной обаяния. — Бриллиант чистой воды. Завтра утром все будут говорить только о вас. Ну надо же, а модистка была совершенно права, решив, что вам очень к лицу изумрудный цвет.
Олимпия улыбнулась:
— Я рада, что вам нравится ваше творение, милорд. Я никогда еще не чувствовала себя настолько женщиной, как сейчас!
Она воспринимала происходящее вокруг как сон. Длинные шелковые юбки ее платья с высокой талией, казалось, плывут по воздуху вокруг нее сами по себе. Необычно глубокое декольте, короткие рукава-фонарики на плечах…С двух сторон обрамлявшие лицо медно-рыжие волосы были уложены в узел, украшенный зелеными атласными листочками и цветами, мягкие локоны прикрывали ушки. Атласные туфельки и длинные лайковые перчатки подобраны в тон изумрудно-зеленого платья.
Тадеуш, Магнус и модистка сошлись на том, что единственным украшением Олимпии будет пара изумрудных серег. Олимпия призналась, что у нее никогда еще не было драгоценностей.
— Предоставьте это мне, — предложил Тадеуш.
В назначенный день накануне бала он принес пару восхитительных изумрудных серег, которыми Олимпия была просто потрясена.
— Откуда это? — с подозрением поинтересовалась она.
Тадеуш напустил на себя обиженный вид.
— Это подарок, золотко!
— Я не могу принять столь дорогой подарок, сэр, — выдохнула Олимпия.
— А это не я купил. — Тадеуш заговорщицки улыбнулся. — Это твой муж.
— Их купил Чиллхерст?! — Олимпия ошеломленно воззрилась на украшения. Мысль о том, что Джаред выкроил время и оставил дела ради того, чтобы выбрать ей в подарок серьги, заставила Олимпию внутренне содрогнуться:
— Он сам выбирал их?
— Я хотел сказать, — Тадеуш медленно подбирал слова, — что купил — это образное выражение. На самом деле он не выбирал их лично, но выделил деньги на их приобретение.
— Ах вот как! — разочарованно протянула Олимпия, сразу потеряв к подарку всякий интерес.
— Но это же почти то же самое, как если бы он купил их сам, — настаивал Тадеуш. — Я очень люблю своего племянника, но он понятия не имеет о том, что сейчас носят.
— Это верно, — мрачно согласился Магнус. — Ни малейшего представления о моде. Зато он единственный в роду, не считая самого Капитана Джека, кто умеет делать деньги.
Тадеуш бодро кивнул:
— Чего таить, ни я, ни бестолковый Магнус, ни любой другой из нас ничего не можем, как только тратить Деньги, заработанные Чиллхерстом.
Олимпия с жаром заявила:
— В таком случае, мне кажется, вам следует относиться к Чиллхерсту с большим уважением.
— Да мы же все его очень любим! — заверил Тадеуш. — Можете не сомневаться. Но согласитесь, что он сделан из другого теста, чем мы.
]]]
Роберт, Хью и Итон застыли, словно пораженные молнией, когда увидели Олимпию, спускающуюся по лестнице.
— Какая вы красавица, тетя Олимпия! — восхищенно прошептал Хью.
— Вы самая красивая женщина в мире, — авторитетно добавил Итон.
— Как сказочная принцесса, — заявил Роберт.
Их неподдельный восторг тронул Олимпию. И не позволил ей окончательно пасть духом, когда выяснилось, что Джареда нет дома и что он не будет свидетелем ее чудесного превращения.
Она не могла скрыть разочарования, ведь она так надеялась произвести впечатление на своего мужа своим новым нарядом.
— А, вот и Парквилль, — заметил Магнус. — Конечно, он захочет, чтобы его представили, потом пригласит на танец, впрочем, как и все остальные. — Он посмотрел на Олимпию:
— Вы уверены, что не хотите танцевать, детка?
— Я же говорила вам, что не умею танцевать, — ответила Олимпия. Тетушки Ида и Софи, занимаясь образованием Олимпии, не считали танцы обязательным предметом. Они предпочитали греческий, латынь и географию.
— Надо разрешить это маленькое недоразумение, — прошептал Тадеуш, заметив, что к ним направился немолодой джентльмен с бакенбардами. — Завтра же я приглашу учителя танцев.
— А я тем временем разберусь со стариной Парквиллем, — одними губами произнес Магнус. — Он известный ловелас. — Магнус наклонил голову, приветствуя подошедшего.
— Добрый вечер, Парквилль, — прогудел Магнус — Сто лет вас не видел. Как поживает ваша очаровательная супруга?
— Прекрасно, спасибо. — Парквилль слащаво улыбнулся Олимпии. — Флеймкрест, вас можно поздравить с долгожданной невесткой. Ваш сын долго прятал ее от нас. Теперь, увидев ее, я понимаю, почему он так поступал. Вы представите меня?
— Разумеется. — С кислой миной Магнус представил их друг другу.
Лорд Парквилль взял руку Олимпии, затянутую в перчатку, и задержал в своей:
— Чаровница! Позвольте пригласить вас на танец.
Олимпия смятенно улыбнулась, тщетно пытаясь высвободиться.
— Благодарю вас, сэр, я не танцую.
На лице Парквилля появилось выражение обиды и разочарования.
— Может быть, позже?
— Вряд ли, — с ноткой удовлетворения произнес Магнус. — Моя невестка очень придирчива в выборе партнеров.
Парквилль разинул рот.
— Это ваше последнее слово?
— Разумеется, — снисходительно ответил Магнус. — Как вы могли заметить, она еще ни разу не танцевала.
— Я заметил, — упавшим голосом сказал Парквилль. — И все остальные. — Он восхищенно улыбнулся Олимпии. — Мы все с нетерпением ждем, на какого счастливца падет ее выбор.
— Сэр, я же сказала… — не выдержала Олимпия.
— Леди Чиллхерст! — Проталкиваясь сквозь толпу, показался лорд Олдридж. — Рад вас видеть.
На лице Магнуса появилось угрожающее выражение.
— Дорогая моя, ты знаешь этого человека?
— Да. — Она улыбнулась Олдриджу. — Рада нашей встрече. Ваша жена с вами?
— Да, она здесь. — Олдридж с надеждой улыбнулся. — Может быть, мне повезет и вы примете мое приглашение на вальс? Вы окажете мне большую честь, если свой первый танец отдадите мне.
— Благодарю вас, — начала Олимпия, — но дело в том…
— Олимпия, о простите, леди Чиллхерст! — Из толпы неожиданно возник Джиффорд Ситон и пробрался к Олимпии. — Я слышал, что вы будете сегодня. Все только об этом и говорят. — Он смотрел на нее с изумлением и нескрываемым восхищением. — Мадам, вы ослепительны!
