Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
к себе в кабинет.
– Сайд Улясутая Чултун-бэйсэ приглашает нас вечером к себе на официальную встречу, – церемонно сообщил Оссендовский. – Господин Бурдуков выполнит роль переводчика и представит промышленников аймака, я буду участвовать как представитель иностранных колонистов и журналист, имеющий огромное желание освещать нынешние события в зарубежной прессе, ну и, разумеется, вы – как уполномоченный новой властью в этом регионе.
– Польщен тем, что мне выпала эта почетная роль, – с легкой иронией произнес я.
Похоже, моей иронии гости не заметили.
– Не возражаете, если мы поедем на вашем авто? Чтобы иметь солидный вид… Техника, особенно военная, внушает монголам трепет и уважение, – пояснил словоохотливый поляк.
– И пулемет предлагаете установить? – с улыбкой поинтересовался я.
– А как же, техника ведь военная! С пулеметом будет намного эффектнее! – Оссендовский отвечал без улыбки, тоном, близким к официальному. – Я с собой захвачу шелковые хадаки для вас и господина Бурдукова и еще предупреждаю, что буду вести конспект нашей беседы для дальнейшей печати в периодических изданиях. Сейчас за обстановкой в Халхе с интересом следит весь мир!
Я распрощался с моими посетителями до вечера. Выпил чая, подбросил в котельной угля и лег отсыпаться, чтобы иметь к встрече с сайдом более или менее пристойный вид.
Дом Чултун-бэйсэ тоже оказался в центре города, совсем недалеко от русского консульства, – небольшая, но просторная усадебка, огороженная каменным забором. В аккуратном дворике были высажены деревья и даже вырыт маленький пруд. Широкие ворота нам открыли слуги, предложив въехать на автомобиле на территорию двора. У коновязи опасливо зафыркали кони, а из дома и прилегающих хозяйственных построек вышли монголы, с любопытством глядя на наш автомобиль с пулеметом.
– Видите, какой эффект! – возбужденно шептал мне на ухо Оссендовский. – Возьмите хадак и, когда войдем в дом, повторяйте все мои действия, чтобы не обидеть хозяина.
Автомобиль подъехал прямо к крыльцу. Оссендовский вышел первым, манерно отвешивая поклоны и приветствуя всех подряд. Хадак он нес перед собой на вытянутых руках. Бурдуков последовал за ним в дом, не забыв достать и свой хадак из-за пазухи. Я попросил казака-водителя подождать нас в теплой прихожей, вытащил выданный мне хадак, расправил его и вошел в здание вслед за Бурдуковым.
Церемонии, поклоны, слова приветствия, опять церемонии и непременный чай… До серьезного разговора дошло только минут через двадцать. Аудиенция оказалась короткой. Старенький сайд выразил желание лично пообщаться с комиссаром Ван Сяоцуном, предложить тому добровольно покинуть Улясутай и, собрав все свое ценное имущество, выдвинуться с войсками в Китай. Он заверил, что нашей помощи в этом деле не понадобится, кроме того, участие в переговорах военных лиц может напугать молодого китайского администратора и вызовет излишнюю напряженность. Чултун-бэйсэ был уверен в исходе грядущих переговоров и пообещал убедить гаминов в том, что им разрешат спокойно и без кровопролития покинуть город.
Предложение сайда мы признали разумным, засим откланялись. Я вернулся в консульство и стал составлять донесение барону Унгерну о ситуации, сложившейся в Улясутае и Кобдо, дал краткую характеристику лицам, с которыми успел познакомиться в это время. Про полковника Михайлова я тоже написал в докладе – в общих словах, не упомянув его фамилии. Фамилия, конечно, довольно распространенная, не думаю, что барон связал бы ее со своим старым забайкальским знакомым, но вдруг он решит выяснить подробнее, и тогда пропадет Михайлов почти наверняка.
Послание мое носило оптимистический характер, я был уверен, что ситуация с китайцами разрешится в нашу пользу в самое ближайшее время. Вручив письмо одному из своих казаков, я приказал ему скакать до Ван-Хурэ и там передать донесение полковнику Казагранди для дальнейшей эстафеты в Ургу. Гонец отбыл, у меня появилось свободное время, которым я мог распоряжаться по своему усмотрению.
Прошло несколько дней марта, но морозы стояли еще зимние. Оссендовский наведывался в консульство на чай, сообщая обо всех событиях, происходивших в городе. Главной новостью было прибытие в Улясутай из Иркутска большевистских эмиссаров Фреймана, Новака и Салтыкова. Со слов Оссендовского выходило, что остановились они в доме Бурдукова. Я не поверил словам болтливого поляка, тот порой безбожно перевирал истину в каких-то только ему понятных целях. Вечером отправился к Блонскому, от него узнал, что красные эмиссары действительно квартируются у Бурдукова. Блонский объявил мне, что не подозревает того в сочувствии к большевикам, очевидно, свою роль тут играют деньги и известная жадность Бурдукова. Скорее всего, именно ради золота, предложенного прибывшими порученцами, он и свел их с Ван Сяоцуном.
Такого поворота событий я не ожидал. На следующий день Оссендовский прискакал с новыми вестями. Он выложил на стол мятые листовки на монгольском языке, объявив, что большевистская ячейка начала их распространение среди жителей города. В листовках сообщалось о том, что для установления власти советов в Улясутае из Иркутска выдвигается полк солдат, что большевики поддерживают существующую на данный момент китайскую власть и требуют немедленного разоружения русских офицеров и передачи их в руки Красной армии. Поляк шумно пересказывал подробности беседы Фреймана и Бурдукова с комиссаром Ван Сяоцуном и его помощником Фу Сяном. Беседа закончилась тем, что гамины утвердились в мысли, будто получат из Иркутска военную помощь, и намерены теперь возобновить вооруженное противостояние русским войскам в городе. Многочисленные подробности этих переговоров натолкнули меня на мысль о том, что хитрожопый Оссендовский, скорее всего, присутствовал на них лично. Из его рассказа следовало также, что гамины выставили на стенах крепости четыре пулемета, снова раздали весь свой арсенал рабочим китайских фирм и опять вывели на улицы патрули. Гарнизон гаминов, состоящий из восьми десятков хорошо обученных офицеров и солдат, несет теперь круглосуточное дежурство у китайских складов и казарм.
Я немедленно выехал к Михайлову для уточнения информации, предоставленной вездесущим Оссендовским. Михайлов, Блонский и еще несколько офицеров к моменту моего прибытия уже вели оживленную беседу. Никто не ожидал, что начатые Чултун-бэйсэ переговоры, в успехе которых уже не оставалось сомнений, будут сорваны прибывшими в город большевиками. Было совершенно непонятно, стои́т ли за красными эмиссарами армия, или кипучая деятельность явилась результатом их личной инициативы. Напряжение прошлых дней снова вернулось в город. По Улясутаю теперь ходили вооруженные патрули обеих враждующих сторон, что могло спровоцировать кровавые стычки и погромы, Михайлов и его офицеры готовились к массовым арестам.
Чултун-бэйсэ все эти тревожные дни выезжал на переговоры к комиссару Ван Сяоцуну, предостерегая его от кровопролития. Силы двух противоборствующих сторон были теперь примерно равными, с учетом того, что Михайлов с помощью Блонского сумел произвести мобилизацию большей части рабочих русских и иностранных фирм в свои ряды. Кроме того, за
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
